«Культура на границах» – так называется наш семинар. Каковы эти границы? Что такое культурная политика и как она осуществляется в этих границах?

Я бы хотел предложить краткий обзор моделей культурной политики, действующих сегодня в разных странах, и рассмотреть различные роли государства в ее формировании. Задуматься об этом необходимо, поскольку культурная политика – забота всех специалистов, работающих в нашей профессиональной области, а не только законодателей и чиновников.

Идеологические, культурные и социально-экономические трансформации российского общества наложили свой отпечаток на культурную политику. Пытаясь войти в мировое сообщество как открытое социальное и демократическое государство, одним из приоритетных направлений государственной политики Россия декларирует обеспечение равных возможностей доступа к ценностям культуры и культурной деятельности. Реформаторская деятельность в социально-правовой сфере культурной политики еще только начинает приносить первые, весьма скромные, результаты. Однако и они сталкиваются с целым рядом институциональных, социально-экономических, идеологических и культурных барьеров. Общая, системная картина социального государства пока еще не готова. Поэтому сегодня вопрос о национальной культурной политике как важном элементе этой системной картины особенно актуален и требует тщательной концептуальной проработки.

Какая модель культурной политики отвечает современным российским реалиям? Какие приоритеты и ценности должны быть положены в ее основания? Должны ли мы искать свой уникальный путь или можем следовать тенденциям экономически развитых стран?

Национальные концепции культурной политики не являются раз и навсегда определенными и статичными. Наоборот, скорее можно говорить о постоянно изменяющейся природе культурной политики, потому что фокус ее приоритетов и интересов весьма подвижен.

Конструирование национальной концепции культурной политики прежде всего зависит (1) от принятой в данном обществе политической идеологии и (2) от господствующих представлений о природе культурных процессов, их влиянии на развитие общества, приоритетности решения проблем культуры для государства, о его взаимных обязательствах с субъектами, творящими культуру, и с обществом в целом.

Итак, попытаемся уточнить само понятие «культурная политика».

Одно из первых определений этого термина было дано на круглом столе ЮНЕСКО в 1967 году в Монако. В докладе «Политика в сфере культуры – предварительные соображения» под политикой в сфере культуры было решено понимать «комплекс операциональных принципов, административных и финансовых видов деятельности и процедур, которые обеспечивают основу действий государства в области культуры». В этом контексте реализация политики в сфере культуры представляет собой «всю сумму сознательных и обдуманных действий (или отсутствие действий) в обществе, направленных на достижение определенных культурных целей, посредством оптимального использования всех физических и духовных ресурсов, которыми располагает общество в данное время» .

Исходное условие разработки политики в сфере культуры - это достижение согласия между официальными, творческими, общественными силами в отношении приоритетности целей культурного развития.

Обобщая попытки зарубежных аналитиков дать определение культурной политики, можно выделить целевой, институциональный и ресурсный подходы. Нередко они совмещаются, и тогда используется комплексный управленческий подход.

Примером целевого подхода является определение известной сербской исследовательницы, ректора Академиии искусств из Белграда Милены Драгичевич-Шешич: «Термин «политика» означает сознательную деятельность, направленную на достижение востребованных обществом целей. Каждая сторона общественной жизни имеет свою цель, поэтому мы говорим о целях в области экономики, здравоохранения образования. Когда речь идет об осуществлении востребованных обществом целей в области культуры, появляется понятие культурной политики. Зная, что нет человеческого общества без культуры, можно было бы прийти к выводу, что нет и общества без культурной политики. Этот вывод, однако, не соответствует действительности, так как само по себе существование культуры не означает, что направление ее развития определено рядом целей и задач, которые необходимо осуществить с помощью соответствующих мер, механизмов и действий, а именно в этом и заключается понятие «культурная политика». Итак, культурная политика является сознательным регулированием в области культуры при принятии необходимых решений по всем вопросам, относящимся к культурному развитию общества в целом» .

В определении, предложенном известными французскими исследователями в области культурной политики Августином Жерар и Женевьевой Гентил, особо подчеркивается определение «культурной политики» с точки зрения не только поставленных целей, но и состояния институтов и ресурсов: «Политика представляет собой систему взаимосвязанных целей, практических задач и средств, выбранных экспертом и направленных на определенную группу в обществе. Культурная политика может осуществляться в рамках объединения, партии, образовательного движения, организации, предприятия, города, правительства. Но независимо от субъекта политики, она предполагает существование долгосрочных целей, средне-срочных и измеряемых задач и средств (человеческих ресурсов, финансов и законодательной базы), объединенных в чрезвычайно сложную систему» .

Особо подчеркивая сложность культурной политики как объекта управления, ее комплексность и не сводимость к составляющим её элементам, французские исследователи дают корректную постановку стратегических задач культурного развития, но оставляют за скобками проблемы тактического и оперативного управления учреждениями культуры со стороны государственных институтов.

Связать тактические функции и цели культурной политики позволяет определение Марио ди Анджело и Пола Весперини, которые выделяют пять ее основных характеристик:

1. Цели деятельности центрального правительства должны сочетаться с интересами региональных и местных органов управления, а также интересами основных игроков в культурной сфере;
2. Цели государства должны соотноситься с реальными возможностями выбора субъектов, вовлеченных в процессы культурной политики;
3. Реализация культурной политики всегда предполагает действия по материально-техническому и творческому обеспечению функционирования культуры;
4. Культурная политика предполагает распределение ресурсов, как финансовых, так и административных, структурных, человеческих и творческих;
5. Культурная политика обязательно предполагает планирование, которое представляет собой процесс подготовки государства к участию в культурной деятельности, а также в планировании распределения ресурсов.

Безусловно, данное понимание природы культурной политики не выходит за рамки концепции «формальной рациональности» и «бюрократии» Макса Вебера, которые послужили основой большинства европейских моделей государственного управления в ХХ веке. Определяя институт «государство» как главнейший субъект культурной политики, творцам и институтам культуры исследователи отводят второстепенную роль «объекта управления».

Три вида действий, необходимых для осознанной культурной политики, выделяют известные консультанты по культурному развитию из Калифорнии Дон Адамс и Арлен Голдбард:

1. Определение культурных ценностей, целей и приоритетов;
2. Программы инициатив и расходов, соответствующие этим целям, которые и воспринимаются собственно как формирование культурной политики;
3. Мониторинг политики – процесс, позволяющий оценить культурное влияние каждого социального действия в свете установленных стандартов, которые и являются средством достижения установленной культурной политики.

Соглашаясь с тем, что государство должно участвовать в формировании такой политики, исследователи выделяют шесть основных направлений, на которые собственно и должен быть направлен вектор культурной политики:
- Сохранение наследия (музейные коллекции, исторические здания, живопись, музыкальную литературу, а также навыки ремесел и фольклор);
- Распространение культурного продукта. Средства направляются на финансирование спектаклей, гастролей, субсидий билетов, трансляций, издательскую деятельность, сеть распространения или специальные акции, направленные на расширение аудитории;
- Творчество (что включает как работу творца, так и любого вспомогательного персонала, участвующего в культурном производстве);
- Исследование (а это предполагает проверку соответствия проводимой культурной политики поставленным целям и задачам);
- Подготовка персонала (что предусматривает обучение творческих специалистов, администраторов и работников смежных областей);
- Образование.

Как указывают исследователи, элементом культурной политики может быть и анимация. Анимация представляет собой стимулирование к участию в культурной деятельности.

Особое внимание в концепции Д. Адамса и А. Голдбард уделяется инструментам культурной политики, к которым они относят:

Распределение грантов и премий;
- Занятость и создание рабочих мест;
- Создание культурной инфраструктуры – зданий, оборудования, пространства для осуществления культурной деятельности;
- Формирование законодательной и нормативной базы для деятельности учреждений культуры и искусства.

Приведенные определения культурной политики, хотя и не раскрывают весь широчайший спектр возможных вариаций, дают основания для двух существенных выводов, характеризующих уровень концептуальной разработанности данного понятия.

1. Существует принципиальное различие между тем, как культурная политика определяется на теоретико-методологическом уровне, и тем, как она определяется на уровне конкретных управленческих решений. Это не только разные понятийные, но даже разные предметные области. Однако нельзя не признать, что уровень теоретических обобщений открывает новые концептуальные возможности и позволяет формулировать новые стратегические цели, в то время как «управленческие» определения, содержащие в большей степени тактические составляющие, отвечают на вопрос как, с кем и с помощью каких ресурсов культурная политика может быть реализована.

2. Во всех приведенных трактовках имеется существенное упущение. Категория субъекта культурной политики в них или отсутствует, или присутствует неявно. Однако чем больше расширяется субъектное поле культурной политики, тем более значительную роль в ней начинает играть субъект (актор).

Это предполагает необходимость выработки такого понимания культурной политики, где субъектная составляющая была бы представлена более развернуто. Подобный шаг тем более оправдан, что в других сферах научного знания (социология, психология, политология и др.) разработка категории субъекта (актора) идет весьма интенсивно и дает позитивные результаты.

II. Централизованная культурная политика и новые направления культурной полити-ки в экономически развитых странах (1970-1990 гг.)

Принято считать, что культурная политика как отдельный метод государственного управления появляется в Европе в конце XVIII века. Так, уже во времена Французской Революции административная, законодательная и интеллектуальная элита усиленно работала над созданием «культуры» как области управления людьми, гражданами, сообществами и населением. Активно разрабатывались языковая политика, национальный курс государства, концепция национальных и публичных музеев и библиотек; были введены новый календарь, новые символы, знаки и памятники республики. Шла работа по созданию материальной базы новых типов идентичности, образа жизни, способов индивидуального и общественного поведения.

На этапе становления культурная политика многих передовых в экономическом отношении стран носила централизованный характер, при котором ведущая роль отводилась государству. Она состояла в расширении сети учреждений культуры, которые и создавались, и направлялись центральной властью. В основу этой политики было поставлено культурное потребление.

После второй мировой войны широкое распространение получила идея культурной демократии или равного доступа всех к культуре.

Ф. Матарассо и Ч. Лэндри, проводя анализ этапов становления культурной политики, отмечают: «До 60-х годов ХХ века усиление влияния государства любой политической окраски в области культуры объяснялось «старым добрым» представлением о цивилизирующей, облагораживающей роли искусства и о демократизации доступа к нему как к общественному благу. Отсюда приоритетом культурной политики того времени становится широчайший доступ населения к культурным ценностям через специальные образовательные программы, бес-платный доступ в музеи, популяризация культуры на государственных теле- и радиоканалах».

Однако, в начале 1970-х годов подход, при котором культуре и искусству отводилась «облагораживающая общественная роль», оказался под огнем критики со стороны тех, кто считал, что заранее задавать набор культурных ценностей и художественных форм, к которым пре-доставляется доступ, значит нарушать принципы демократии. Это не что иное, как навязывание большинству населения культуры элитарного меньшинства, игнорирующего многие новые или нетрадиционные формы самосознания и выражения.

Именно поэтому, с начала 1970-х годов многие страны приступили к поиску новой культурной политики. В основе этой политики лежала идея демократизации культуры. На смену лозунгу «культура для всех» (культурная демократия) пришел лозунг демократизации культуры – «культура для каждого».

Каковы основные характеристики этой новой культурной политики семидесятых?

1. Расширилось понятие развития: оно больше не подразумевало только количественное приращение, которое создавалось и управлялось центральными властями. Основное внимание теперь следовало уделять развитию человеческих качеств в соединении с историческими, социальными и культурными факторами. Главной целью стало усиление местной идентичности и участие в культурной жизни на местном уровне.
2. Более широко стало пониматься само секторальное понятие культуры. Больше внимания уделялось не столько потреблению культурного продукта, сколько личной деятельности.
3. Стало понятно, что в стремительно меняющейся среде управление из центра «не успевает». Появилась необходимость более активного включения ресурсов регионального и местного уровней. А это, в свою очередь, предполагало децентрализацию управления культурой.

Совершенно естественно, что 1980-е годы стали десятилетием новой модели общественного администрирования на принципе децентрализации.

Децентрализация представляла собой определенную форму партнерства государственной власти и регионов. Само понятие «децентрализация» может толковаться двояко. В культурной политике этот термин может означать (1) децентрализацию культурной деятельности и (2) децентрализацию полномочий принятия решений.

В странах Северной Европы децентрализация культуры осуществлялась по первому типу. Для того чтобы обеспечить доступ к высокой культуре везде (то есть на всей территории) и всем (то есть всем социальным слоям) были созданы специальные национальные учреждения по организации гастролей в сфере театра и музыки, обмену художественными выставками. Успех этой политики, однако, был ограниченным.

В Западной Европе, напротив, формировались тенденции перехода к децентрализации полномочий принятия решений, однако формы и направления этого процесса сильно различались в зависимости от политических и административных традиций.

Во Франции, например, децентрализация подразумевала сокращение в центре, но «представители» были направлены на региональный уровень. Для этого там были учреждены регио-нальные дирекции по делам культуры, подчиненные центру.

В других европейских странах, особенно в Швеции, Финляндии, Дании, децентрализация означала передачу полномочий принятия решений региональным или местным выборным органам. При этом государство сохраняло ответственность за основное развитие культурной политики и за некоторые особо важные сферы: содержало национальные институты культуры; следило за положением творческих работников; осуществляло международную культурную политику; обеспечивало сохранение историко-культурного наследия. Основная цель такой децентрализации состояла в том, чтобы четко распределить обязанности между различными административными уровнями.

В государствах с федеративным административным устройством, таких как Германия, Бельгия, Австрия, Швейцария право принятия решений в области региональной культурной политики полностью принадлежит региональной администрации. Государственная власть осуществляет вспомогательные и/или незначительные координирующие функции.

В конце 1980 – начале 90-х годов зарождается инструментальный подход к культурной политике. Вот что отмечают Франсуа Матарассо и Чарльз Лэндри: «В 1980-х годах политики и деятели искусства заинтересовались перспективами инвестиций в культуру. Оказалось, что оживление культурной деятельности способствует социальному и экономическому развитию и процветанию, в том числе и на местах. Это было признано в докладах ЮНЕСКО («Наше творческое разнообразие», 1996 год) и Совета Европы («Стремление к целостности», 1997 год) по результатам исследования целого ряда стран, в том числе Франции и Великобритании. Названные документы открыли новую эпоху и внесли свой вклад в появление концепции культуры как средства развития общества. В самом простом приближении под этим подразумевается применение культуры для достижения целей, напрямую с ней не связанных – например, использование театральных постановок и вечеров для взрослых для пропаганды здорового образа жизни. Но более тщательный анализ показывает, что любая культурная деятельность и, соответственно, любые инвестиции в культуру имеют неизбежный социально-экономический эффект и идут на благо общества в целом».

Итак, сутью «инструментального» подхода является то, что в его рамках «принципиальная ценность культуры определялась её способностью служить различным политическим целям и стратегиям, направленным на общественное развитие или решение социальных проблем».

Децентрализация и инструментальная культурная политика открыли дорогу новым деятелям (акторам) на культурно-политической арене. Интерес к культурной деятельности стали проявлять партнеры из других сфер. Эти «новые» акторы происходили из частного сектора экономики (бизнесмены) или же из государственного управления, напрямую не связанного с культурой.

При помощи так называемых «проектов смешанного использования» и сотрудничества, отмечает шведский исследователь Гейр Вестхейм, частные инвесторы, государственные администраторы и представители культуры пытались достичь каждый своей цели. Частные инвесторы пытались найти способы создания нового рыночного профиля и использовать культуру для того, чтобы привлечь состоятельных клиентов. Власти – не культурные власти, а управляющие городским развитием – хотели сделать свои территории привлекательными; работники культуры и их организации видели в этом возможность оказывать прямое влияние на власть и рассчитывали получить финансовый ресурс, как от частных, так и государственных инвесторов.

Примерно в то же время на смену традиционной концепции экономического развития, согласно которой экономический рост рассматривается как улучшение материальных условий жизни населения, пришла более широкая концепция развития, где культуре отводится одно из центральных мест.

На Стокгольмской конференции в 1998 году ЮНЕСКО предложила государствам-членам поставить культурную политику в центр стратегий развития, что нашло отражение в итоговой декларации конференции. А Мировой банк на встрече 1999 года во Флоренции провозгласил, что будет выделять займы развивающимся странам в том случае, если в их программах будут учитываться культурные факторы.

Как отмечают М. Пахтер и Ч. Лэндри: «Многие считают, что сейчас происходит «поворот к культуре», ибо она выходит на передний план, и даже экономика и политика испытывают её многообразные влияния».

Продвижение культурной политики в центр человеческого развития не может обеспечиваться политическими заявлениями, а должно сопровождаться разработкой новых концепций управления сферой культуры. Похоже, что старт этому процессу уже дан. Параллельно на смену представлению о том, что культурная политика является компетенцией в первую очередь тех, кто принимает решения на национальном уровне, в настоящее время приходит концепция «креативного управления». Согласно определению Ритвы Митчел, «на языке менеджмента это означает, что управление осуществляется через сетевые структуры, форумы, институты и административные системы, что далеко не обязательно означает «бюрократический» стиль воплощения политики, а подразумевает гибкость и открытость дальнейшим инновациям».

Однако переоценивать ситуацию не стоит. Развитие инструментальной концепции культуры привело к возникновению в обществе опасений, что «культура и искусство превратятся в утилитарные инструменты, поставленные на службу чисто политическим целям» . Видимо, подобные заявления небезосновательны, но нельзя отрицать, что расширение пространства влияния культурной политики, а также значительное расширение круга её акторов не может не играть позитивной роли, как для развития самой культуры, так и для развития общества в целом.

III. Модели культурной политики: основания для классификации и страновые различия

В настоящее время существует большое число типологий моделей политики в сфере культуры, что объясняется разным подходом к определению ее целей, механизмов реализации и результатов.

Так, Абрахам Моль различал четыре различные группы культурной политики, предлагая в качестве основания для классификации социостатические и социодинамические характеристики.

Социостатическая модель описывает устойчивые цели культурной политики и ее институты. Моль выделял три подгруппы такой политики:

«Популистская», или «демагогическая», целью которой является наибольшее удовлетворение культурных потребностей как можно большего числа людей.
«Патерналистская», или «догматическая», в соответствии с которой право и основные каналы распространения культурных ценностей принадлежат «административному совету», располагающему точной шкалой ценностей существующих и создаваемых культурных благ. Политика в сфере культуры в этом случае служит целям определенной политической партии, религиозного течения или государства в целом.
«Эклектическая», задачей которой является оснащение каждого человека индивидуальной культурой, представляющей собой неискаженное отражение, «хорошую» выборку из более общей гуманитарной и гуманистической культуры. В этом случае общество должно следить за тем, чтобы каждый из элементов культуры соответствовал культурным ценностям и распространялся пропорционально, в соответствии с частотой или «весом» этого элемента в общей культуре, принятой в обществе в данный момент.

* Социодинамическая политика в сфере культуры, в противовес социостатической, соответствует непрерывным изменениям и отражает новое содержанию культуры в каждую эпоху. Социодинамическая политика, по А. Молю, имеет два направления: «прогрессивное» и «консервативное». В первом случае субъект такой политики стремится ускорить, во втором, наоборот, замедлить ход эволюции культуры.

Другую модель предлагает Милена Драгичевич-Шешич. В качестве критерия для выделения предлагаемых моделей культурной политики она выделяет, с одной стороны, характер политического устройства государства, с другой – место государства и других акторов в реализации культурной политики. Вводя эти два базовых критерия, автор получает четыре модели, принципиально различающиеся между собой.

Обязательной характеристикой модели либеральной культурной политики является рынок культурных товаров и услуг, который играет здесь решающую роль.

Неотъемлемой чертой модели государственной бюрократической, или просветительской культурной политики являлось доминирование государства, которое с помощью аппарата (законодательного, политического, идеологического) и финансов контролирует сферу культуры. Такая модель была типичной для социалистических стран. Государственная модель, по мнению Милены, присуща Франции и Швеции.

При всех недостатках данной модели ошибкой было бы упускать и позитивные стороны подобной культурной политики, в частности, финансовую защиту государством культурной сферы.

Модель национально-освободительной культурной политики наиболее типична для бывших колоний, но сегодня она отличает государства Восточной Европы. Основной чертой ее является развитие или утверждение оригинальных культурных традиций, подавлявшихся в колониальный или в социалистический период, что нередко ведет к таким последствиям, как «закрытая культура», национализм и даже шовинизм. Часто это сопровождается неприятием художественных работ, выполненных в предыдущие периоды, отрицанием культуры национальных меньшинств, альтернативного и экспериментального искусства.

Особый интерес представляет предложенная автором модель культурной политики переходного периода. Отличительной чертой такой политики является то, что она даже демократические ориентиры реализует через структуры государства, не способные в одночасье отказаться от командно-бюрократических методов. Это приводит к достаточно противоречивым последствиям, которые чаще всего смещают культурную политику к националистическому фокусу.

Еще одно различение моделей культурной политики предложил руководитель исследовательского Института культурной политики (Бонн) Андреас Визанд. Он выделяет две основные модели развития культурной политики. Первая основывается на традиционной идее общественной поддержки искусства и культуры, а вторая – на рыночной модели.

Основные характеристики культурной политики общественной поддержки, по мнению Визанда, состоят в том, что:
- Интерес власти сфокусирован на традиционно главных институтах культуры, таких, как музеи, театры, библиотеки и культурные центры, которые и получают финансирование. Творческие деятели часто выполняют роль миссионеров, несущих «истину», а экспериментальная культура считается малозначительной.
- Главной целью является институциональный баланс в культуре и искусстве, который поддерживается течениями, получившими признание.
- Поскольку основным источником финансирования считается государственный бюджет, необходимы инструменты государственного регулирования, каковыми выступают планирование и составление программ.
- Политика в основном осуществляется на общенациональном уровне; международные культурные связи происходят только в рамках дипломатических отношений.
- Для контроля власть создает всякого рода художественные советы.

Подобная модель культурной политики, однако, может порождать следующие проблемы:

Условия для инноваций минимальны. Новые образцы художественной и культурной деятельности, в особенности представленные молодым поколением, часто отвергаются.
- Лица, ответственные за разработку политики и её воплощение в жизнь, имеют недостаточное представление о культурном развитии и культурных инновациях. Предпочтение отдается традиционным формам культуры и искусства.
- Инструменты для гибкого планирования вырабатываются с трудом.
- Доминирует административное принятие решений, влияние администраторов является чересчур значимым, а роль художников – очень ограниченной.

Рыночно ориентированная модель культурной политики, по мнению Визанда, характеризуется следующими подходами:

Культура, как и другие секторы общественной жизни регулируется рынком.
- Политика, в основном, ориентирована на экономическое развитие.
- Традиционные барьеры между высокой культурой и массовой культурой становятся несущественными.
- Основным термином культурной политики является «менеджмент культуры», основывающийся на идеях «смешанной культурной экономики» и коммерческого спонсорства, которые обещают больше, чем могут дать.
- Особое внимание уделяется развитию культуры на местном уровне, хотя фактически усиливается транснациональная политика, например, в Европе.
- Важную роль в формировании политики играет культурная элита, прежде всего – из мира искусства. Ее деятельность обеспечивают эксперты – маркетологи и бизнесмены.

Каковы ограничения рыночной модели?

Художественная и культурная деятельность, требующая постоянного финансирования, но не способная доказать свою экономическую состоятельность (даже в свете непрямых эффектов), представляется бесперспективной.
Преобладает критерий рентабельности; свобода творцов часто подавляется, поскольку сами они не в состоянии найти спонсоров, то есть партнеров с совпадающими интересами.
Международная ориентация часто имеет отношение только к ограниченному числу стран (как в случае с ЕС) и затрагивает чаще всего индустрию развлечений, контролируемую транснациональными, большей частью – американскими корпорациями.
Интересы аудитории и паблисити нередко переоцениваются, а это может вести к разбалансировке рынка как экономически, так и в плане содержания продукции.
Экспертные органы часто выполняют лишь формальные функции, а власть менеджеров, проявляющих не очень большой интерес к содержанию художественного творчества, может оказаться слишком велика.

Интересен прогноз Визанда о перспективах роли государства в модели культурной политики рыночного типа. По его мнению, по мере того, как рынки все более будут заменять государство в деле финансирования культуры, усилится процесс общей интернационализации культуры. Визанд предполагает, что в будущем государство должно стать источником иннова-ций и обеспечивать культуру гибким финансированием с привлечением различных фондов, а население – культурными услугами, ориентированными на конкретного клиента.

Что же сегодня? Исследователь европейской культурной политики Энтони Эверитт отмечает: «В основе государственного управления европейских стран лежит противоречие. Оно заключается в огромном разрыве между словом и делом. Все государства постоянно делают заявления о важности культурной политики, но эти заявления не подкрепляются делами. Министерства культуры или другие ведомства, управляющие культурой, даже при условии щедрого финансирования и постоянных усилий не могут изменить общественные приоритеты. Несмотря на самые благие намерения, достижения культурной политики незначительны, а если говорить с точки зрения её реализации, то и вообще сомнительны. Думается, что у большинства граждан до сих пор нет чёткого представления о том, каковы же намерения и цели их правительств в этой области».

IV. Роль государства в реализации культурной политики и модели ее финансирования

Вопрос о роли государства важен не только концептуально. Именно государство помогает сформировать механизмы реализации культурной политики. Их освоение имеет особое значение для России, где культура признается национальным богатством, однако это признание не сопровождается разработкой соответствующего инструментария и остается на уровне деклараций.

Говоря о различиях в культурных стратегиях нередко выделяют три типа участия государства в культурной политике, которые были использованы европейскими государствами за последние пятьдесят лет. К ним относят:

Харизматическую политику, смысл которой состоит в поддержке со стороны государства, прежде всего, организаций и отдельных персоналий, имеющих общенациональное значение и известных за пределами данного государства.
- Политику доступности, основные усилия которой концентрируются на обеспечении равного доступа различных категорий населения к образцам и артефактам, признанных (в силу разных причин) классическими вершинами культурной и художественной деятельности.
- Политику культурного самовыражения, в рамках которой ценной признается любая по-пытка культурной самоидентификации (местного или же профессионального сообщества, диаспоры, социальной группы или любого другого «меньшинства»). В этом случае клас-сическая культурная иерархия исчезает, а главенствующее место эстетических категорий оказывается занятым ценностями культурной коммуникации и самовыражения.

Признавая целесообразность вмешательства государства в дела регионов и муниципалитетов, важно понять, в какой мере и какими способами оно намерено это делать? Принято выделять следующие инструменты государственного регулирования в сфере культуры:

Правовые методы. На протяжении нескольких лет представители сферы культуры Норвегии требуют введения «Основ законодательства о культуре» как средства защиты регионального и муниципального секторов культуры. Центральные власти же достаточно скептически относились к этой идее. В качестве аргумента приводился такой: в Швеции, где нет национального закона о библиотеках, положение в библиотечной сфере значительно лучше, чем в Норвегии, где такой закон есть.
Организационные методы. Государство может воздействовать на областные и муниципальные власти, рекомендуя, либо приказывая создать соответствующую организационную структуру для управления культурой.
Финансовые методы. На этом остановимся чуть позже.
Экспертные методы. Именно они получают в последнее время широкое распространение. Особо популярны экспертная оценка и система подробных отчетов о деятельности муниципалитетов, регионов и отдельных учреждений культуры. Во многом это связано с расширением использования системы поддержки культурных проектов. Подобная тенденция постепенно становится международной. Так министерством культуры Франции учрежден специальный орган для оценки культурной политики и мониторинга ситуации в культурной жизни.
Профессионализация. Повышение профессионализации также может служить инст-рументом национальной политики для конкретных территорий.

Несмотря на исключительную важность всех перечисленных инструментов государственного регулирования культурной политики, наиболее значимыми для культуры остаются действующие модели финансирования её государством.

Какие из них являются определяющими?

Западногерманская исследовательница Эрика Валь-Зигер предложила различать два типа финансирования зрелищного искусства в странах с развитой рыночной экономикой: англо-американскую и германскую модели.

В первом случае – в условиях развитого коммерческого сектора культуры и достаточно устойчивых традиций частного благотворительства, бюджет организаций культуры формируется посредством как собственных доходов от основной деятельности (сборов от продажи билетов), так и частных вкладов. В странах «германского» типа доходы от основной деятельности соседствуют с государственными ассигнованиями. Недостаток такой типологии, на который одним из первых указал российский экономист Андрей Глаголев, в том, что она не даёт ответа на вопрос о долях разных источников финансирования в общей структуре бюджета американских, английских и немецких учреждений искусства.

Сам А. Глаголев, опираясь на концепцию Э. Валь-Зигер и собственные расчеты, предложил выделять три типа финансирования культуры: романский, германский и англо-американский.

В странах романского типа субсидируемые организации более чем наполовину получают помощь от центральных государственных властей. В странах с германским типом субсидирования ассигнования на 80-84% поступают от местных властей. И, наконец, в странах с англо-американским типом субсидирования лишь 5% бюджета организаций исполнительских искусств пополняются за счет государства, а за счет частных вкладов от 35 до 40%.

Весьма интересные модели финансирования государством сферы культуры предложили исследователи Совета по искусству Канады Гарри X. Шартран и Клэр Мак-Кафи. Они выделяют модели финансирования, получившие условные названия: государство-вдохновитель, государство-патрон, государство-архитектор и государство-инженер. В этой типологии находится место и для России. Весьма важно и то, что, как считают исследователи, одна и та же страна может использовать одновременно взаимодополняющие модели, поэтому предложенная классификация не является взаимоисключающей.

В группе стран, относящихся к категории «вдохновителей», государство, само не слишком щедро субсидируя искусство, стимулирует общество вкладывать средства в некоммерческие организации отрасли культуры. Самым ярким представителем государства-«вдохновителя» принято считать США, а традиции свободного рынка поощряли филантропию, где правительство всегда «вдохновляло» доноров, будь то коммерческий сектор, фонды или частные лица. При этом важно, что государство пользовалось не только сугубо экономическими методами, посредством налоговых льгот, но также путем создания в обществе соответствующей атмосферы, стимулирующей вклады в духовную сферу, а учреждения культуры – на поиск новых доноров.

Основной формой предоставления ассигнований Национальным фондом искусств США являются долевые субсидии и субсидии вызова. Своего рода инструментом «вдохновления» на поддержку культуры со стороны корпораций и частных лиц служит и налоговая политика, предусматривающая донорам культуры соответствующие налоговые льготы. Суммы вкладов вычитаются из дохода донора до того, как этот доход становится объектом налогообложения.

С другой стороны, политику «вдохновителя» отличает нестабильность, финансирование зачастую зависти от изменения вкуса частных доноров и их финансового положения.

Государство-«патрон» финансирует культурную деятельность посредством управления «на расстоянии вытянутой руки» («the arms-length principle»). Оно определяет лишь общий уровень поддержки культуры, выделяя соответствующие финансовые средства. Их распределением между конкретными организациями ведают независимые от правительства посреднические организации, являющиеся своеобразным «буфером» между правительством и культурой. Классическим примером государства-«патрона» является Великобритания.

По мнению авторов типологии, реализация принципа «вытянутой руки» усиливает позицию экспертов, позволяет более гибко реагировать на изменения в искусстве, оказывая поддержку культурным инновациям. Данный метод финансирования культуры, по единодушному мнению деятелей искусств, экспертов, ученых, один из наиболее совершенных среди тех, что используются в международном сообществе.

В группе стран, определенных Гарри Шартраном и Клер Мак-Кафи как государства-«архитекторы», решение о поддержке культуры, размерах и адресности финансирования принимают государственные органы, чаще всего – Министерства культуры. Подобная практика произрастает из традиций, сложившихся в среде феодальной элиты Европы, когда под-держка искусства считалась добродетелью. Не случайно современные государства-«архитекторы» нередко называют «культурными монархиями».

Сильной стороной политики «архитектора», по мнению Шартрана, является стабильное положение деятелей культуры. С другой стороны, их экономическое положение зависит от членства в официальных творческих союзах, превращая их в своего рода государственных служащих. Гарантия долгосрочного финансирования в свою очередь может стать причиной творческой стагнации.

К государствам «архитекторам» обычно относят Францию, хотя, как полагают канадские исследователи, в эту группу с полным основанием можно включить и СССР в ранний период его истории.

Практика свидетельствует об устойчивом дрейфе многих государств, ранее входивших в эту группу, в сторону политики государства-«патрона».

Группа стран, где, поддерживая культуру, государство выступает в роли «инженера», относительно невелика. Ранее к ней относили все страны Восточной Европы. Как и «архитектор», государство-«инженер» принимает решение о распределении финансовых ресурсов, их получателях и контролирует целесообразность расходования посредством специальных государственных органов. Однако, творческая энергия творца подчинена в данном случае целям государственной идеологии. Ответом на тотальное огосударствление культуры стало широкое распространение культуры «андеграунда».

Итак, отметим ряд важных тенденций, которыми характеризуется поведение государства в отношении культурной политики своих стран:

Во-первых, степень вмешательства государства в культурную политику не зависит прямым образом от доли его участия в финансировании культуры.
- Во-вторых, в том случае, если государство снимает с себя обязанности полного финансирования сферы культуры, оно оставляет за собой роль «вдохновителя» по привлечению средств, создавая для этого соответствующие условия.
- В-третьих, процесс регионализации или децентрализации культурной политики не означает, что государство полностью отказывается от патронирования культуры и передает все вопросы региональным или муниципальным администрациям, оставляя за собой роль высшего арбитра. Интересно, что работники и управленцы сферы культуры «на местах», рассматривают такую стратегию как наиболее приемлемую.
- В-четвертых, экономически развитые государства используют разные модели финансирования сферы культуры, но стараются дистанцироваться от процедуры распределения выделяемых средств, создавая для этого специальные организационные структуры и привлекая для этой деятельности экспертов.
- В-пятых, государство по мере становления культурной политики становится все в более заинтересованным в расширении круга субъектов культурной политики, так как это создает дополнительную защиту для развития сферы культуры.

Конечно, мы отметили существенные страновые различия в отношении государства к финансированию культуры. Но это означает лишь одно – модель поведения государства по отношению к сфере культуры не может быть заимствована или перекопирована, какой бы эффективной она не была. Оптимальная модель может быть только разработана в соответствии с политической, экономической и культурной традицией того государства, для которого она создается. Более того, не существует неизменно эффективной модели на все времена, поэтому шаги, предпринимаемые государством в сфере культуры, должны пересматриваться, как и те концептуальные идеи, которые лежат в их основе.

V. Концепции культурной политики: поиск эффективных моделей для России

В мире, в котором мы живём, происходят бурные изменения. Ключевыми понятиями в начале XXI века стали «перемены», «партнерство», «знания». В области экономики одним из решающих изменений является переход к новому типу хозяйствования. И если прежние типы хозяйства рассматривались в категории «роста» и были ориентированы на ограниченные типы ресурсов (материальные, природные, финансовые), то новая экономика направлена на «развивающее хозяйство». Основными характеристиками развивающего хозяйства становятся:

Поиск и использование новых неограниченных типов ресурсов;
снятие ограничений рыночного типа хозяйства.

Главные ресурсы такого хозяйства – это информация, культура, человек.

Как ответ на усиливающиеся процессы глобализации в российских регионах, как и во всём мире, на первый план выдвигается вопрос о приоритетах развития, которые будут определять лицо региона в среднесрочной и долгосрочной перспективе. По сути дела, решается вопрос о роли той или иной территории в новой системе распределения труда в национальной и международной кооперации. Проблема эта имеет прямое отношение к качеству жизни людей, их мобильности и адаптивности к процессам глобального и регионального характера.

Совершенно особым ресурсом, в полной мере присущем культуре, являются такие, как ресурс специфики места, ресурс публичности. Экономика «переживаний» становится важнейшим конкурентным преимуществом.

Весьма показательно, что в различных аналитических материалах чаще используются такие термины, как «новое освоение», «гуманитарные технологии», «гуманитарные инфраструктуры» и т. д. Всё это можно рассматривать как свидетельство включения гуманитарных ресурсов (историко-культурных, образовательных, художественных, медиа, информационных) в контекст стратегического видения и планирования.

Культурный или исторический план может оказаться той точкой развития, вокруг которой начнётся кристаллизация новых видов деятельности, возможностей, перспектив.

Современные социально-культурные технологии – такие как туризм, информационные сети, образовательные комплексы – способны успешно использовать этот потенциал культуры и истории и превращать его в реальный ресурс развития, что доказано опытом ряда стран и регионов России. Само по себе это превращение не произрастает естественным порядком, оно зависит от активности возникающих профессиональных групп-корпораций.

Местом рождения и реализации таких групп могут становиться как традиционные культурные институты – музеи, библиотеки, культурные центры, так и появившиеся в самое последнее время – интернет, медиа-культура, информационные центры и т. д.

Другой вопрос, что все эти новые гуманитарные стратегии не возникают сами по себе. Они зависят от целого ряда условий инфраструктурного порядка. Когда обращение к тем или иным видам деятельности, определяющим лицо региона, является не только следствием чьего-то субъективного и достаточно случайного интереса, но становится выгодным и политически, и социально, и экономически. А это уже зависит от общего климата территории, от тех принципов и критериев, с которыми подходят к оценке общественных инициатив в сфере культуры, от систем поддержки и консультирования, обеспечивающих качество «культурного продукта».

Подобные вызовы требуют формирования новых адекватных принципов управленческой деятельности. Освоение современного менеджмента в сфере культуры становится насущной необходимостью.

Менеджмент радикально отличается от такого вида управленческой деятельности, как руководство, которое было довольно успешным в условиях, когда государство «ясно осознавало, что делать», когда всё было жестко определено, требовалось только жестко контролировать работников, направлять их на выполнение поставленных вышестоящими органами задач. Сегодня подход, основанный на том, что «чем сильнее управленческое воздействие – тем эффективнее результат», уже не работает. В сложно устроенном открытом обществе, в сферах, где происходят интенсивные процессы, могут складываться ситуации, когда система эволюционирует в направлении спонтанной самоорганизации и, казалось бы, незначительные причины порождают сильные воздействия.

Именно поэтому на повестке дня стоит необходимость профессионализации менеджмента.

Более того, в течение последних двух десятков лет профессиональный менеджмент становится транспрофессиональным. Транспрофессионализм позволяет одновременно работать в самых разных сферах, и при этом добиваться успеха. В основе транспрофессионализма – отказ от работы по стандартам. Другая характеристика – это деятельность в сетях, которые пронизывают все сферы; доминирующими становятся сети нового типа – интраструктуры. Методы управления – в первую очередь – партнерство. Партнерские отношения не имеют ничего общего с административными или рыночными отношениями. Партнеры не командуют друг другом, не обмениваются услугами или их денежными эквивалентами. Просто в определенных ситуациях они действуют вместе для собственной и обоюдной пользы.

Ещё одним важнейшим вызовом становится необходимость изменения самой «управленческой философии» в культуре, перенесения центра внимания на заботу о посетителе, клиенте, более активного участия учреждений культуры в социальной жизни.

Относительно ситуации в музейном сообществе сошлюсь на директора одного из небольших, но чрезвычайно эффективных английских музеев в Сент-Олбанз Марка Сагита, который так характеризует эволюцию музейного персонала. Прежде «музейные работники считали свое отношение к музею как некой «башне из слоновой кости» вполне оправданным. Они были Хранителями или Стражами некой идеальной, высокой культуры, которую они могли доводить до масс, спуская ее до их уровня». «Традиционно-старомодный музей работает исключительно сам для себя. Внешний мир, если только он не дает денег или не оказывает какой-либо иной ненавязчивой поддержки, рассматривается как нечто мешающее, как назойливая помеха.

Напротив, в условиях новой экономики музей становится генератором социального капитала. Он переходит к действительному обслуживанию запросов людей посредством доступных ресурсов. Музеи – генераторы ресурсов доказывают, что умеют удовлетворять потребности своих посетителей, умеют представить себя в выгодном свете перед внешним миром, умеют сотрудничать со средствами массовой информации, умеют грамотно внедрять проекты и вести отчетность, знают, как получить оптимальную отдачу на вложенные средства и т. д. Все эти факторы являются неотъемлемой частью перехода музея от музея-акцептора к музею-генератору ресурсов».

Уникальность, собственное лицо – иначе говоря, нематериальные активы, – становятся главным конкурентным преимуществом музея – генератора ресурсов.

Музеи – генераторы социального капитала. Учреждения культуры – генераторы социального капитала. Капитализация – вероятно, одна из важнейших проблем культуры сегодня. О чем идет речь? Речь о реальной оценке активов наших учреждений. Главный актив – это люди. А капитализация человеческого ресурса осуществляется с помощью специального инструмента – научающего знания. Знание тем и отличается от информации, что в результате его получения человек приобретает способности и компетентности, позволяющие культурный ресурс превратить в культурный капитал.

«Знание перестало быть приложением к власти денег и власти силы, – отмечает известный американский социолог Элвин Тоффлер. – Знание стало их сущностью. Оно, по сути, их предельный усилитель. Это – ключ к пониманию грядущих и уже происходящих изменений».

Сегодня часто приходится слышать о том, что определить эффективность деятельности учреждений культуры практически невозможно, поскольку для наших учреждений значимыми являются не количественные, а качественные показатели деятельности. С одной стороны, это действительно так. Эффективность «культурного продукта» имеет не сиюминутное, а отложенное действие.

Однако пока сама культура не научится предъявлять обществу результаты своего труда в понятных для общества терминах, избавиться от «остаточного принципа» финансирования будет, мягко говоря, очень сложно.

Заранее оговоримся, что в сфере культуры довольно много видов деятельности, подходить к которым с экономическим измерителем просто опасно. В том же музее – это работа фондовая, хранительская работа.

С другой стороны, существует множество разнообразных косвенных методов, подтверждающих не только социальный, но реальный экономический эффект от конкретного события культуры. Немало примеров можно найти в книге Чарльза Лэндри, Франко Бьянчини и других «Возрождение городов через культуру», четыре года назад изданной на русском язы-ке. Подобные примеры есть и в нашей отечественной действительности.

Ещё одна сторона активного включения культуры в экономику – это культурные индустрии. Их ещё называют творческими, или креативными. Это совершенно новая и крайне бурно развивающаяся сфера экономики, основанная на знаниях. Так, в Манчестере, согласно исследованиям Института народной культуры, в этой сфере занято до 6% всех трудовых ресурсов города. С другой стороны, согласно британским официальным источникам, до трети работающих в культурных индустриях трудятся на основе самозанятости. А это – качественно новая линия развития культуры.

Так в какой же модели культурной политики нуждается сегодня Россия?

Массовое сознание обычно делает свой выбор в пользу стратегии патернализма, рассматривающей культурную политику как оправдание и основание для широкой государственной поддержки культуры.

Другой подход, к которому склоняется власть, – это концепция партнерства. И это инновационный подход для нашей страны, в том смысле, что впервые культурная политика рассматривается не только как затратная сфера. Предполагается, что культура может перейти с позиции «просителя» денег у государства на позицию «развития за счет собственных усилий».

Наверное, можно попытаться преодолеть или уменьшить противоречия этих двух подходов путем совмещения политического курса и социальных программ, относящихся к разным концепциям культурной политики.

Во-первых, мирное сосуществование двух разных моделей культурной политики может быть объяснено тем, что эти концепции обслуживают различные по экономическим возможностям регионы. Иначе говоря, некоторые регионы могут действовать в рамках концепции патернализма, другие – в рамках концепции партнерства. Одни из них (регионы-реципиенты) могут быть классифицированы как имеющие весьма низкий собственный ресурс для реализации необходимой культурной политики. Они могут существовать только в условиях широкого патронирования сферы культуры со стороны государства. Другие регионы могут быть рассмотрены как имеющие меньшую степень дефицита ресурсов и способные к интегрирова-нию в социальный «мейнстрим».

Во-вторых, регионы должны иметь возможность сами выбирать для себя, в пространстве какой концепции культурной политики они будут существовать. Те из них кто выбирает «сильный вариант», должны иметь преимущества перед другими. Позитивность такого подхода заключается в отсутствии требования формального перехода от одной концепции к другой. Более того, он является наиболее эффективным в том плане, что позволяет выбирать ту или иную модель культурной политики и с уважением относится к автономии и пожеланиям самого регионального сообщества.

С другой стороны, существует реальная опасность того, что политические элиты в России, придерживаясь идеологии рыночной модели, начнут проводить недопустимый сегодня курс на деинституционализацию, сворачивание государственной системы поддержки сферы культуры, сокращения и так весьма скудных расходов на культуру, чего нельзя делать ни в коем случае. Именно в России существует объективная необходимость сохранения большого сектора культурных услуг для людей с ограниченными финансовыми возможностями, из-за их бедственного экономического положения.

Понятно, что поиск концептуальной модели культурной политики для России должен идти не по принципу «усвоения» современных западных теорий, а по принципу их «осмысления». Причем конструирование этих новых моделей должно осуществляться не за счет отказа от тех социальных завоеваний, которые были достигнуты ранее, а на основе анализа и обобщения работающих и адекватных схем реализации культурной политики, которые были предприняты на протяжении десятилетий. В этой связи интегративная методология при разработке новой культурной политики, отражающая одновременно глобальные тенденции, получает наибольшее число шансов быть востребованной в сегодняшней России.

Л. Е. Востряков,
кандидат политических наук,
заведующий отделом Северо-Западной академии Государственной службы

2. Характеристика базовых понятий. Важнейшие параметры культурной политики

Размышления о культуре и культурной политике следует начинать с того, что в принципе речь идет не только о «качественно близких» терминах, но и взаимозависимых пластах идей, лежащих в их основании. Проблемы культурной политики – это проблемы государственного и общественного статуса культуры, и даже те, кто говорит о ее слабости или вовсе отсутствии в современной России, глубоко заблуждаются. Ошибочность подобных утверждений коренится в существующих в обществе широких расхождениях между представлениями о самоценности культуры как таковой, значении культуры для становления человека, роли и функциях культуры в обществе, наконец, возможностях культуры как фактора, ускоряющего социальные преобразования.

Культура выполняет в обществе множество социально значимых функций. Помимо адаптационной, коммуникативной, регулятивной, интегративной и других функций, не менее значимой выступает и познавательная функция «осмысления действительности». Культура – это не только система ценностей, регулирующая всю жизнедеятельность человека, но и уникальный социокультурный опыт хозяйствования, традиции воспитания и образования.

Идея культурной политики связана с понятием культуры и процессами масштабной политизации культурных факторов, характерными для конца ХIХ – начала ХХ столетия. Можно сказать, что расширительная трактовка культурной политики (по отношению к базовой идее культуры) возникает в тот момент, когда становится очевидным, что любое слово является действием или может им стать при определённых условиях. Интерсубъективное взаимодействие и коммуникация начинают трактоваться как способ передачи, принятия и усвоения смыслообразующих рамок. Растёт интерес к процессам понимания и рефлексии. Человеческая практическая деятельность и социальное действие начинают рассматриваться как производное от процессов коммуникации, её содержания и форм организации. Растёт интерес к процессам мышления, отвечающего в процессах коллективной мыследеятельности за формирование нового содержания, а значит и новых возможных рамок самоопределения.

С этой точки зрения, культурная политика призвана производить новые смыслы в коммуникации и понимании, создавать культурные гештальты и «перцептивные конфигурации», конструировать новые представления и формировать пространства для возможных и допустимых в данных рамках поступков и действий.

3. Методология исследования культурной политики

Современный период обновления общества, вызывающий к жизни новые явления, в том числе и в духовной сфере, нуждается в научном анализе, помогающем понять их, найти средства адекватного воздействия на них, определить возможные перспективы развития. Проблематика культурной политики в России не обойдена вниманием философов и культурологов, политологов и историков, искусствоведов и экономистов, представителей других гуманитарных наук. Однако фундаментальных работ, посвященных ее анализу как специфического феномена, крайне недостаточно.

Методологической установкой советской культурной политики было превращение культуры в инструмент социального конструирования, способный выполнять инструментальную роль, суть которой – массовое производство «нового» человека, главной чертой которого является политическая сознательность и лояльность тоталитарному государству. Подчинявшая себе все стороны жизни советская идеология обладала нивелирующей, наднациональной силой, охватывающей и такую индивидуалистическую сферу как художественное творчество. В качестве одной из ее целей являлось стимулирование процесса слияния культур народов России в процессе их развития в единую и однородную социалистическую культуру.

Осмысление феномена культурной политики предполагает учёт сущностных характеристик обоих его компонентов – культуры и политики, а также необходимость и возможность их сопряжения. Культурную политику можно определить как особого рода деятельность, которая включает в себя такие компоненты как:

Определение целей и направлений развития культуры в соответствии с интересами субъектов разного уровня (государств, различных социальных групп и т.д.);

Выбор средств достижения поставленных целей;

Организация и осуществление практических действий, направленных на достижение поставленных целей.

Дальнейшие шаги в осмыслении феномена культурной политики и её значения в жизни общества связаны с тем или иным пониманием культуры. К настоящему времени в культурологии сложилось несколько подходов к определению культуры. Проблему культурной политики можно рассматривать как результативный способ оценки их методологического потенциала. Так, согласно эвристическому подходу (название условное) сущность культуры усматривается в творчестве и, соответственно, в свободе, поскольку творчество является высшим выражением человеческой свободы.

Весьма влиятельной концепцией является аксиологическая, согласно которой культура есть совокупность духовных и материальных ценностей. Этот подход позволяет определить само «вещество», из которого состоит культура, её субстрат.

Не менее, а быть может, и более влиятельной, чем аксиологическая, является семиотическая концепция, согласно которой культура есть система знаков, кодов, шифров, образующая искусственно созданную человеком реальность. В этой концепции отмечен важнейший момент культуры, а именно сама форма её существования, её бытования.

Существенный вклад в постижение сущности культуры вносит функциональный подход, с позиций которого культура определяется как внебиологически выработанный способ человеческой жизнедеятельности.

Ситуацию существенным образом меняет антропологический подход, с позиций которого культура определяется как способ саморазвития человека. Здесь содержится указание на то, что главной функцией культуры является творение, созидание человека.

Из всех представленных выше походов к определению культуры наиболее предпочтительным с точки зрения осмысления феномена культурной политики является антропологический подход, с позиций которого главной целью культурной политики является развитие и реализация человеческого потенциала как главного ресурса того или иного общества. Нельзя не отметить при этом, что антропологический подход в последнее время получает признание не только в сфере культурологии, но и в сфере политологии.

Социальный контроль масс Луков Валерий Андреевич

5.4. Цели, принципы и модели культурной политики

При всей самоценности культуры как особого общественного явления речь не может идти о единой культурной политике, пригодной для всех времен и народов. В каждом конкретном случае ее разработка и определение опираются на конкретно-исторический анализ сложившейся социокультурной ситуации. Вполне естественно при этом, что культурная политика, скажем, Швеции может существенно отличаться от культурной политики Сенегала или Объединенных Арабских Эмиратов. Для России факт ее внутреннего политического многоцветия и культурного многообразия уже сам по себе представляет серьезную трудность при определении целей, задач, средств и принципов культурной политики. Очевидна опасность того, что, как отмечает В.Б.Чурбанов, закамуфлированность политизированности культуры, эксплуатации ее национализмом и выдаваемым за суверенитет территориальным сепаратизмом местных вождей могут деформировать духовные процессы, дезориентировать деятелей культуры ангажированием их политиками или, напротив, подчинить последних воздействию носителей таких элементов локальных культур, которые способны провоцировать такие явления, как изоляционизм, вражда, исключительность . Недооценивать этого, безусловно, нельзя.

Учитывая региональную и этническую пестроту культурного пространства России, важно при определении федеральной культурной политики исходить из некоторых универсальных в своей общечеловечности норм и принципов. В отличие от общих деклараций, нормы и принципы культурной политики, сформулированные в виде основополагающих ценностей (идей), составляют ее своеобразный духовно-нравственный стержень, скрепляющий локальные культуры в их конструктивном взаимодействии в единое культурное пространство.

Назовем основные принципы государственной культурной политики* которые одновременно выступают критериями ее эффективности.

1. Открытость и демократизм ее структурирования в соответствии с теми культурными нормами, которые определяются целями общественного развития, национальными и историко-культурными традициями, спецификой полиэтнизма российского государства.

2. Преемственность, эволюционность культурного развития, равенство прав и возможностей всех граждан и социальных групп в создании и использовании материальных и духовных ценностей.

3. Регулирующая роль культурной политики государства в формировании социокультурной ситуации: реализация культурной политики через систему надведомственного общественно-государственного регулирования мер, препятствующих дальнейшему социальному расслоению.

4. Многосубъектность и многообъектность структурирования культурной политики государства: максимальный учет культурной самобытности людей, различных локальных и территориальных сообществ, ассоциированный характер деятельности субъектов культурной политики через взаимосогласование их интересов в рамках единого культурного пространства.

5. Единое культурное пространство; единство и многообразие федеральных, региональных и местных программ социокультурного развития, согласованность интересов центра и регионов.

6. Многоканальность финансирования при ведущей роли государственного бюджета.

7. Соблюдение государством правовых и экономических гарантий в сфере культуры.

8. Структурная целостность: соответствие целей и задач культурной политики организационно-финансовому механизму ее реализации.

Важно, чтобы вышеназванные принципы могли быть проведены на всех уровнях как формирования, так и практического осуществления целей государственной культурной политики. К ним могут быть отнесены:

Свобода культуротворческой деятельности людей;

Многообразие и равенство культур, диалогичность их взаимодействия;

Органичное сочетание культурной самобытности с общими для страны и человечества представлениями о культурных ценностях и культурном развитии;

Защита культуры как самоценности, как важнейшего проявления общественного прогресса;

Сохранение и оздоровление социокультурной и экологической среды жизни человека;

Доступность культурных благ широким массам населения;

Широкое внедрение культуры в системы воспитания подрастающего поколения – дошкольную, школьную и вузовскую.

Значимость этих и других принципов и целей в определении культурной политики подтверждается опытом культурного развития многих стран, в том числе достигших весьма заметных положительных результатов на данном поприще. Культура в современном обществе все чаще рассматривается не как привилегия избранных лиц и групп, не как «дополнительная роскошь», а как один из основных параметров качества жизни и общественного благосостояния. Не случайно культурная политика выступает составной частью общей государственной политики, что проистекает из понимания неразрывной связи культурного и всеобщего развития (экономического, социального, технологического). При этом подчеркивается, что культурное развитие «означает развитие человека», а потому оно «есть одновременно и средство, и цель экономического развития» . Взаимосвязь здесь такова, что экономический прогресс в целом отражается положительно на культуре, что, в свою очередь, стимулирует экономический рост.

Признание права граждан на культуру обязывает государство предоставлять им средства для его осуществления. Поэтому в поле внимания правительств многих западных стран постоянно находятся такие вопросы, как облегчение доступа к учреждениям культуры новых участников, устранение экономических барьеров, регулирование цен на культурные услуги, организация и использование эффективной информации о событиях культурной жизни.

Пример не только Швеции или Франции, где государственный патронаж культуры играет традиционно заметную роль, но и такой страны, как Испания, которая совсем недавно определила политический курс на демократизацию доступа к культурным ценностям и только развертывает активную работу по увеличению бюджетных ресурсов, модернизации и расширению своих культурных программ, свидетельствует, что на этом пути можно достичь впечатляющих результатов. По мнению Т. Кренца, директора Фонда Гуггенгейма, Испания за последние десять лет стала исключительно интересным центром культуры и искусства среди всех стран мира . Опросы, проведенные в этой стране в 1978 и 1985 гг., показали, что участие граждан в культурной жизни за этот период значительно выросло: на 14 % увеличилась посещаемость музыкальных концертов; на 27 % – время, уделяемое чтению книг; на 29 % – посещаемость музеев и выставок; на 49 % – посещаемость театров .

Учитывая, что современное состояние российской культуры характеризуется отрывом широких слоев населения от накопленного культурного потенциала, обоснованно считать главной целью культурной политики расширение участия населения в культурной жизни страны. При этом, безусловно, важно учитывать как количественные, так и качественные показатели такого участия. Сегодня по целому ряду позиций эти показатели чрезвычайно низки, что ведет к дальнейшему усугублению кризисных явлений в сфере культуры. Опыт Запада между тем подсказывает, что существует только один способ выведения страны из состояния культурного одичания – широкое использование различных, и прежде всего финансовых, организационно-правовых, рычагов стимулирования культуротворческой деятельности.

Для обеспечения свободного доступа граждан к культурным ценностям, участия в их производстве и потреблении необходимо создать разнообразный по своим возможностям рынок культурных услуг, опирающийся не только на государственную, но и на общественную и частную инициативу и поддержку. Сама по себе культура нигде и никогда не была и не является самодостаточной в смысле выживания.

Не будучи включенной в систему экономических и социальных процессов, образующих современное общество, культура обрекает себя на положение вечной нищенки. Задача сегодня состоит в том, чтобы овладеть менеджментом в культуре, научиться использовать рыночные механизмы в ее интересах и для ее блага, что, однако, предполагает и некоторые ограничения в этой сфере. Использование рыночных отношений как вспомогательного инструмента культурной политики поможет преодолеть традиционное для российской действительности размежевание между экономикой и культурой. Необходим переход от «остаточной» к приоритетной схеме экономического обеспечения развития культуры посредством прямого и косвенного налогообложения предприятий, ценообразования, расширения доходов за счет нетрадиционных источников, поощрения спонсорства и меценатства и др. Естественно, нужно помнить, что существуют такие культурные институты, которые наиболее эффективно и стабильно могут финансироваться только из государственного бюджета. Определение подобных приоритетов – важная задача государственной культурной политики.

Исходить нужно из понимания того, что фокусом культурного развития и его своеобразным результатом является человек. При этом важно, чтобы логика экономических реформ соответствовала логике намечаемых целей и задач культурной политики. Во главу угла необходимо ставить физическое и духовно-нравственное здоровье человека, создание условий для его свободной творческой самореализации.

В свете вышесказанного правомерно предположить, что в условиях меняющегося общества от решения проблем управления культурой, научно-практической разработки государственной политики в духовной сфере зависят судьбы культуры, выживание истончившегося культурного слоя нации. Поэтому так необходимо разобраться в вопросах современного культурного процесса, проанализировать различные модели культурной политики переходного периода.

Эти модели – своеобразные слепки «правил игры» в отношениях между культурой и государством, культурой и обществом. При всех различиях конкретных моделей, несущих на себе отпечаток той или иной «ведущей идеи», положенной в основание, либо национальных традиций и особенностей в принципе они поддаются типологизации. У А. Моля, в частности, когда он пишет о трансляции культуры через информационные каналы , речь идет, по существу, о четырех крупных гр у п п а х к у л ь т у р н ы х п о л и т и к, среди которых названы:

1. «Популистская», или «демагогическая» культурная политика. Ее цель – наиболее полное удовлетворение культурных потребностей значительного числа людей. Показательной в данном отношении страной названы Соединенные Штаты Америки.

2. «Патерналистская» или «догматическая» культурная политика. Ее отличительная черта состоит в том, что она выражает некую «шкалу ценностей», принятую на вооружение политической партией, религиозным течением или государством, которые хотят переделать мир в соответствии с определенной идеологией. Как подчеркивает А. Моль, в действительности эта система в определенном смысле лишь важнейший частный случай предыдущей системы.

3. «Эклектическая» или «культуралистическая» культурная политика. В ее задачу входит оснащение индивидов такой культурой, которая была бы в некотором роде неискаженным отражением, уменьшенным слепком, «хорошей» выборкой в статистическом смысле из более общей человеческой гуманитарной и гуманистической культуры – культуры, которую философы, по мнению Моля, считают воплощающей смысл деятельности человека – завоевание мира силой своих идей.

4. «Социодинамическая» культурная политика. Она строится с учетом факта существования «циклов культуры», «динамического эффекта» – изменения общества во времени и в определенном направлении. Цель социодинамики культуры, по А. Молю, выработать принципы воздействия на культуру, на ее эволюцию, ход которой может быть либо ускорен, что соответствует «прогрессивной» установке субъекта политики, либо замедлен, что есть свидетельство «консервативности» таких установок. Подчеркивается, таким образом, момент необходимости выбора в культурной политике между «прогрессивными» и «консервативными» ценностями.

Предложенные А. Молем модели культурной политики, естественно, не могут восприниматься в качестве единственно возможной типологии. Канадские ученые Г. Шартран и К. Маккахи, анализируя опыт государственной культурной политики в разных странах, пришли к выводу о существовании как минимум четырех концептуальных установок правительств по отношению к культуре: «помощника», «архитектора», «инженера» и «мецената» . Государство, выступая в роли «архитектора», финансирует культуру через канал министерства или другого государственного органа. Культурная политика выступает при этом частью всей социальной политики, а ее целью становится общее улучшение благосостояния народа. Примером таких взаимоотношений государства и культуры может служить Франция и другие западноевропейские страны.

В роли «помощника» культуры, по мнению ученых, выступает государство в США. Финансирование культуры здесь осуществляется в форме встречных субсидий, стимулирующих частные или коллективные вложения в данную сферу.

Анализ ситуации в восточноевропейских странах дает основание говорить о государстве как об «инженере». Эта роль становится возможной для государства в том случае, если оно является собственником материальной базы культуры, функционирование которой связывается с задачами воспитания и образования и направляется на осуществление этих целей.

В англосаксонских странах государство обычно выступает в роли «мецената». Здесь фондами финансового обеспечения и развития культуры распоряжаются советы искусств, которые, распределяя государственные субсидии, не позволяют бюрократии вмешиваться непосредственно в творческий процесс, в деятельность организаций, получающих помощь (принцип «длинной руки»).

Концептуальными основаниями выбора той или иной модели культурной политики обычно служит то или иное понимание сути культуры, ее назначения и функций в обществе. Парадигмы культурной политики обычно произрастают на почве конкретной исторической ситуации в стране, и с изменением этой ситуации они также меняются.

Иллюстрацией этому может служить динамика смещения акцентов культурной политики в бывшем СССР. Исследователи отмечают по крайней мере три крупные перемены в отношении советского государства к культуре. Так, в 1920-1930-е годы политика в этой области строилась на жизнестроительной и идеологически-воспитательной трактовке культуры, и главным назначением последней было служить инструментом «идеологической унификации социальной картины мира, организации культурной активности в коллективных формах, манифестации с помощью нового искусства социалистического образа жизни и ценностей» .

Начиная с 1950-х годов сформировалось новое представление о культуре, и на первый план выдвинулась задача «обслуживания населения». Культура представала в категориях «обслуживающих учреждений, услуг, потребностей, потребления» . Наконец, в 1970-1980-е годы в практическом осуществлении культурной политики делается акцент на самодеятельность населения, культура трактуется как «живое активное начало». Это находило свое выражение в идее свободного выбора культурных услуг, в создании любительских и клубных объединений, в развитии процессов самоуправления и самоорганизации при осуществлении культурной досуговой деятельности. Признание получает «не просто идеологическое воспитание и культурное обслуживание, а стимулирование культурной активности людей» .

Таким образом, вся совокупность отношений государства и культуры, а именно цели государства в области культуры, механизм его воздействия на культурные процессы, с одной стороны, и реагирование на культурные потребности общества и имманентные проявления культуры – с другой, составляют суть культурной политики. Эта политика всегда имела и имеет конкретно-исторический характер: она обусловлена национально-историческим типом культуры, историческим типом и политическим характером государства, уровнем развития общества, его геополитическими ориентациями и другими факторами.

Опыт и уроки «социалистической культурной политики», феномен которой достаточно хорошо изучен, по-разному влияют на формирование переходных моделей культурного развития постсоциалистических стран. Все зависит от характера и интенсивности модернизационных процессов, степени их преемственности с предыдущими этапами развития, учета национально-культурных традиций, цивилизационных основ и т. д.

Так, цикличность российской истории, по мнению А. Янова, имеет в своей основе «маятниковые» построения попыток реформации или, как полагает А. Ахиезер, инверсию периодов социо-политического развития. Инверсию огромного масштаба претерпевает и современное российское общество. В то же время, как показывает опыт других государств, сопредельных с Россией территориально, а в недавнем прошлом и идейно, это переходное состояние для нации может быть не столь болезненным, если в процессе реформ не нарушаются цивилизационные основы ее идентификации и не происходит резкой ломки политической системы.

Показателен в этом отношении пример Китая. В отличие от других стран некогда социалистического содружества, его настоящее не отрицает прошлого. Этому во многом способствует государственная культурная политика, основанная на уважении к традиционным историко-культурным ценностям и нормам. Несмотря на трудности и противоречия модернизации, курс реформ привел в Китае к заметному росту благосостояния и раскрепощению образа жизни населения.

Преобразования в сфере культуры затрагивают:

Перестройку деятельности самого министерства культуры, в частности переход от прямого руководства учреждениями культуры к косвенному, сокращение штатов министерства;

Осуществление организационно-финансовой реформы исполнительских коллективов.

Последнее – главное звено в перестройке сферы культуры. Ее основные принципы – сохранение лишь за небольшим числом театральных и иных коллективов статуса государственных (они будут по-прежнему финансироваться из госбюджета, руководство их деятельностью будет осуществляться через систему Министерства культуры). Абсолютное же большинство коллективов будет действовать как общественные коллективы – на принципах коллективной или индивидуальной собственности.

В то же время понимая, что в условиях товарно-планового хозяйства творческим коллективам трудно перейти на самоокупаемость, министерство стимулирует их сотрудничество с предприятиями: предприятия финансово поддерживают творческие группы, компенсируя бесплатные спектакли для своих рабочих, а артисты помогают им в организации художественной самодеятельности, в рекламе продукции. В случае необходимости предприятия изыскивают возможности для трудоустройства у себя членов театральных трупп.

Такова типично социалистическая модель культурной политики в условиях переходного периода. Государство дало большую экономическую свободу творческим коллективам, сократив им дотации, но вместе с тем позаботилось и о внебюджетных источниках их существования. Во многом это стало возможным благодаря тому, что преобразования в культурной сфере начались значительно позже, чем в других отраслях народного хозяйства. Позитивный результат экономических реформ определил и более «мягкий» вариант реформирования социокультурной сферы.

Изменения, происходящие в постсоветской России, естественно, находят отражение и в области культуры. Ранее сложившиеся способы освоения культуры и формы культурной жизни требуют модернизации, критического пересмотра сквозь призму новых реальностей. Перспективы культурного развития видятся порой на пути революционного отрицания всего, что имело место в культуре в недавнем прошлом. Есть опасность того, что подталкивание стихийных процессов придает им не эволюционный, а революционный или вообще деструктивный характер со всеми вытекающими отсюда последствиями для культуры. Очень важно поэтому на данном этапе модернизации исходить из того, что целью проводимых реформ не может быть глобальное изменение положения культуры в обществе, достигаемое методом «кавалерийской атаки». Более действенным и эффективным представляется путь последовательных и упорядоченных действий по изменению общества и такой его подсистемы, как культура.