-- [ Страница 1 ] --

ЧЕЛЯБИНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

Вишев Игорь Игоревич

СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ

ЗОЛОТОПРОМЫШЛЕННОСТИ НА ЮЖНОМ УРАЛЕ

Специальность 07.00.02 – Отечественная история

Диссертация на соискание ученой степени

кандидата исторических наук

Научный руководитель :

Доктор исторических наук, профессор, Заслуженный деятель науки Российской Федерации А.П. Абрамовский Челябинск 2002 2 ОГЛАВЛЕНИЕ Стр.

ВВЕДЕНИЕ Глава I. СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ПРОЦЕССОВ РАЗРАБОТКИ И ДОБЫЧИ ЗОЛОТА НА ЮЖНОМ УРАЛЕ 1. Разведочные экспедиции по изысканию золотых месторождений 2. Техническая модернизация золотодобывающих предприятий 3. Пути увеличения добычи золота Глава II. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ РАБОЧИХ ЗОЛОТОПРОМЫШЛЕННЫХ ПРЕДПРИЯТИЙ 1. Состав, категории и источники комплектования рабочей силы 2. Условия труда и быта приискового населения 3. Забастовки и протесты рабочих-золотодобытчиков ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПРИМЕЧАНИЯ БИОГРАФИЧЕСКИЙ СПРАВОЧНИК СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И ИСТОЧНИКОВ Введение Промышленность южноуральского региона, подвергшаяся в 90-е гг.

XX века (как и вся российская экономика), жестким рыночным реформам и пережившая последовавший за этим резкий спад производства, на современном этапе предпринимает небезуспешные действия по преодолению кризисных явлений и возрождению своего потенциала. Уникальность хода исторического развития российского государства заключается в том, что он вернул нашу экономику к решению тех задач, которые были актуальны примерно 100 лет назад. В этой связи обращение к историческому опыту с целью выявления как положительных, так и отрицательных (чтобы не допустить их вновь) аспектов технико-экономического и социального развития России представляется весьма своевременным и имеет не только научно-теоретическое, но и практическое значение.

Все вышесказанное в полной мере можно отнести и к золотодобывающей отрасли Южного Урала, решающей сегодня проблемы, во многом схожие с теми, которые стояли перед ней в XIX веке. Среди них следует назвать такие, как несовершенное законодательство, недостаток капиталов, высокие налоги, не всегда удовлетворительные условия труда и жизни рабочих, истощение открытых ранее месторождений, усовершенствование и расширение поисковых работ, внедрение новых технических средств и многие другие.

Несмотря на многочисленные факторы, сдерживавшие развитие золотодобывающей отрасли Южного Урала в XIX веке, она к концу 50-х гг.

вышла на передовые позиции, сконцентрировав на своих предприятиях более половины всех рабочих, занятых в данной промышленной сфере Урала, расширяя и модернизируя свою производственную базу и добывая около % драгоценного металла от общеуральского показателя. Успешное развитие отрасли на Южном Урале объясняется тем, что это был единственный уральский регион, в котором с середины 30-х гг. XIX века была разрешена частная золотодобыча, в основном на казачьих и башкирских землях Оренбургской губернии.

Одной из важных составляющих, разрабатываемой на современном этапе Правительством Челябинской области, концепции развития местной золотодобывающей отрасли, является курс на привлечение в нее небольших частных компаний, что является, по сути дела, возрождением предпринимательской золотодобычи и старательства, столь интенсивно развивавшихся в XIX столетии.

Знакомство с процессами, происходившими в золотопромышленности Южного Урала в XIX веке, позволит извлечь необходимые исторические уроки и не только пополнить свой информационный багаж историкам, краеведам и учащейся молодежи, но и, хочется верить, найти практическое применение работниками крупных золотодобывающих компаний Челябинской области ООО «Миассзолото» и ОАО «Южуралзолото» (г.

Выбор хронологических рамок, охвативших весь XIX век, определен стремлением автора выявить и проанализировать основные аспекты развития золотопромышленности Южного Урала, в том числе эволюцию рыночных отношений за столетний период, в отличие от некоторых историков, посвятивших свои исследования либо только дореформенному этапу развития золотопромышленности России и Урала (1800-1861 гг.), либо только периоду социально-экономической модернизации страны, пришедшемуся на 60-90-е гг. ХIХ - начало XX вв. Следует также подчеркнуть, что именно в течение XIX столетия золотодобыча на Южном Урале пережила бурный подъем, стремительно преодолев путь от начального этапа своего развития до достижения максимальных показателей. При этом Крестьянской реформе 1861 года отведена роль условной грани, позволяющей сравнивать особенности и тенденции развития южноуральской золотопромышленности дореформенного и послереформенного периодов. В силу тех обстоятельств, что за 1901-1914 гг. (с началом Первой мировой войны большинство приисков было законсервировано) в золотодобыче Южного Урала принципиальных отличий от хода развития отрасли в масштабах России и Урала не выявлено, этот период был выведен за рамки нашего исследования.

Территориальные рамки исследования определяются местонахождением основных золотодобывающих районов Южного Урала, расположенных в Оренбургской, Уфимской губерниях и Екатеринбургском уезде Пермской губернии: Миасские промыслы, Кочкарская система, Кыштымские, Карабашские, Каслинские, Верхне-Уфалейские прииски, а также действовавшие на землях Оренбургского казачьего войска и башкирских территориях. Согласно современному административно территориальному делению, указанные районы входят в состав Оренбургской, Челябинской областей и частично республики Башкортостан.

Выбор данных территориальных рамок сделал возможным проведение сравнительного анализа становления и развития трех различных форм ведения золотодобычи на Южном Урале – казенной, частновладельческой (проводившейся в крупных хозяйствах уральских горнозаводчиков) и частнопредпринимательской.

В историографии интересующей нас темы, в которой долгое время преобладало традиционное описательное направление, становление и развитие южноуральской золотопромышленности, адекватного отражения, к сожалению, не получило.

Изданные в разное время материалы о развитии данной отрасли на территории Южного Урала носят, как правило, узкую направленность и рассказывают только об одной или нескольких сторонах ее развития, либо посвящены какому-то отдельному прииску или золотодобывающему району.

Некоторые информационные и статистические сведения о деятельности южноуральских приисков и рудников содержатся также в ряде публикаций, посвященных истории золотопромышленности России и Урала.

Среди работ, увидевших свет до 1917 года, в первую очередь выделим единственное издание, носящее историографическую направленность – «Указатель русской литературы о золотом промысле (по 1899 г.

включительно)».1 Признавая его большую ценность (если не сказать уникальность), стоит упомянуть о том, что оно представляет собой, как следует из его названия, свод обширных и подробных данных о печатных работах, в том числе опубликованных на страницах газет и журналов, посвященных золотодобыче в России.

Большой научный интерес при изучении выбранной темы, представляют работы посвященные изучению российских законодательных актов, регулировавших развитие отрасли. В этой связи следует назвать публикацию, авторами которой стали А.А. Девиер и В.Р. Бредов.2 Сравнивая русские и иностранные законы о золотодобыче, авторы в свете постоянно менявшихся условий добычи золота и технической стороны дела, высказывали свои рекомендации по изменению отдельных статей «Устава горного» и «Устава о частной золотопромышленности».

К серьезным научным исследованиям следует отнести книги Н.К.

Высоцкого3 и В.К. Павловского.4

Работа первого из указанных авторов является наиболее значимым трудом, посвященным Кочкарской золотоносной системе. Наряду с подробной геологической характеристикой района, Н.К. Высоцкий впервые дал описание способов добычи золота (прежде всего рудного) и технических средств и методов, используемых на предприятиях Кочкарской системы.

Книга В.К. Павловского, известного южноуральского золотопромышленника, повествует об истории и проблемах развития золотодобывающей отрасли на землях Оренбургского казачьего войска за столетний период (1803-1904 гг.). Отдавая должное широте и тщательности, с которой автор осветил данную проблематику, нельзя не отметить некоторую тенденциозность в подаче материала, объясняющуюся вполне понятным стремлением защитить интересы предпринимателей. По этой причине, многие страницы его книги, в первую очередь посвященные конфликтным ситуациям между казаками и золотопромышленниками, как нам представляется, лишены объективности. Анализируя причины экономического упадка Оренбургского казачьего войска, начавшегося в 60-х гг. XIX в., в результате «бесконтрольного проматывания и растраты капитала», В.К. Павловский увидел в спорах войскового начальства с предпринимателями о том, кто кого грабит и разоряет, попытку казаков «найти в золотопромышленниках козла отпущения». Упоминая о том, что согласно его подсчетам с 1835 по 1904 гг. в результате выплат государством и получения заработков на приисках общественный капитал Оренбургского казачьего войска пополнился суммой в размере 77 млн. руб., автор считал, что обнищать при рациональном использовании такого капитала было бы весьма затруднительно.5 Несмотря на несколько воинственный тон своего повествования, В.К. Павловский все же выступал за сотрудничество с Оренбургским казачьим войском, предлагая ему не обострять отношений с золотопромышленниками, а думать, как сберечь и утилизировать оставшиеся на территории войска деньги. Значительная доля субъективности присутствует и в очерке Д. Е.

Серова7, с той лишь разницей, что на этот раз автор, симпатизируя казачьему населению, с большой категоричностью, а порой жесткостью, обвинял золотопромышленников практически во всех негативных явлениях, присутствовавших в жизни казаков.

Большой вклад в изучение рудных (в том числе золотосодержащих) богатств Южного Урала внес И.В. Мушкетов8, являющийся автором ряда фундаментальных работ сугубо геологического характера, посвященных в частности исследованиям Кочкарского и Непряхинского месторождений.

Интересные сведения о начальном этапе развития золотого промысла в Миасском районе можно найти в книге А. Алекторова. Необходимо подчеркнуть, что все вышеперечисленные публикации, впрочем как и вся дореволюционная историография по золотопромышленности России в целом имеет сугубо описательный характер, уделяя основное внимание статистической, геологической и технической стороне изучаемой темы. При этом другие ее аспекты, например, положение рабочих на приисках, освещались, как правило, фрагментарно, т.к. рабочая сила долгое время воспринималась лишь как неотъемлемая часть производственного процесса. Определенным образом восполнить такой пробел попытался А.П. Кеппен10, обративший в частности внимание на высокий уровень несчастных случаев с рабочими на промыслах, поставив вопрос об ответственности хозяев за несоблюдение технической безопасности. Он активно пропагандировал создание вспомогательных касс для рабочих, гарантировавших им хоть какую-то компенсацию на случай увечья или потери трудоспособности.

Среди заслуживающих внимания работ по горной тематике, но содержащих о золотой отрасли Южного Урала лишь эпизодические упоминания, следует назвать исследования И. Боголюбского11, В.Д. Белова и А.К. Матасова13.

Изучение настоящей темы не было бы полным без использования материалов периодических изданий, и, прежде всего статей, (авторами которых, как правило, являлись горные инженеры), как технической, так и исторической направленности, опубликованных в «Горном журнале» и в «Вестники золотопромышленности и горного дела вообще» (для краткости впредь будем его называть «Вестник золотопромышленности»). Содержание данных изданий, формат и полиграфическая база, по нашему мнению, позволяет отнести их не только к разряду документальных источников, но и охарактеризовать как регулярно выходящие сборники научных трудов (в первую очередь это относится к «Горному журналу»).

Безусловно, первостепенное внимание авторов данных изданий уделялось результатам геологических исследований золотосодержащих районов Южного Урала. Автором первой статьи данной тематики, опубликованной в 1826 году на страницах «Горного журнала», стал П.П.

Аносов14, давший геологическое описание территорий от Златоуста до Миасса. Такие авторы, как Д. Соколов15, капитан Гурьев16 (к сожалению, в этом, как и во многих других случаях, редакцией «Горного журнала»

инициалы авторов не указывались), Г.Энгельман17 и А.Д. Озерский18 пришли к важному заключению, сохранившему свою актуальность до настоящего времени, об образовании россыпных месторождений из находящихся поблизости их золотоносных жил, указывая при этом, на необходимость наряду с исследованием россыпей вести изучение характера окрестных гор.

Горный инженер И.Р. Лисенко19 в 1832 г. после изучения минералов Ильменских гор пришел к заключению, что вблизи гранитов золотоносные россыпи бедны.

Среди других публикаций геологической направленности, заслуживают упоминание статьи, посвященные описанию россыпных – П.

Рихтера20, Карпинского21, Барбот-де-Марни22, П.М. Е.Н. П.И.

Миклашевского23 и рудных месторождений Южного Урала – К.А.

Кулибина24 и И.В. Мушкетова25.

Статьи Блюма26, П.П. Аносова77 и К.А. Кулибина28 рассказали о способах добычи и промывки золотосодержащих россыпей, а также устройстве машин, используемых для этих целей. Маркшейдер Порозов29 и А.Д. Дрозжилов30 посвятили свои публикации начальному этапу и дальнейшему ходу золоторазведочных работ на Южном Урале. Кроме этого следует сказать о том, что с 1834 по 1850 на страницах «Горного журнала»

регулярно помещались «Отчеты золотоискательных партий», которые кроме результатов шурфовки и сообщений о нахождении в том или ином месте золота, каких-либо других сведений и наблюдений не содержали.

С начала 60-х гг. XIX века тематика публикуемых в периодической печати статей стала более разнообразной. Например, внимание уральского историка Н.К. Чупина31 привлек вопрос управления горным промыслом на Урале в царствование Александра I. Исследователь Р. Г. Игнатьев32 в 1868 г.

впервые рассмотрел проблемы землепользования миасским населением, практически не имевшим возможности заниматься хлебопашеством в пореформенное время.

С этого же времени отмечается появление публикаций аналитического характера, авторы которых – Н. Михайлов33, Н. Севастьянов34, М.

Долгополов35, Г.Д. Романовский36, В. Коцовский37 И. Гончаров38, М. Деви39 и Пузанов40 пытались установить причины и факторы, сдерживавшие развитие золотодобывающей отрасли Южного Урала, и определить пути по их преодолению.

Такой важный вопрос как законодательное регулирование золотопромышленной отрасли в России, был рассмотрен в статьях А.

Лоранского41 и А.А. Девиера42. К концу XIX века в периодической печати стали появляться и материалы, посвященные описанию условий туда и быта рабочих. Так, атмосфера, царившая на южноуральских приисках, нашла отражение в статьях (носивших сугубо описательный характер) П.П.

Баснина43 и В.А. Весновского44, которые опубликовали данные о заработной плате и тяжелых условиях труда рабочих. Хотя данные авторы, как и многие другие представители дореволюционной историографии, говорили о том, что труд рабочих тяжел, а быт неустроен, но свою острую обеспокоенность таким положением не проявляли, считая это предметом заботы не горных начальников и правительственных чиновников, а одних лишь золотопромышленников.

«Рабочему вопросу» были посвящены статьи В.И. Кулибина45 и редакционной коллегии журнала «Вестник золотопромышленности»46, в последней из которых высказывалось мнение о необходимости подготовки квалифицированных геологов, необходимых для проведения качественных изыскательных работ, а также критиковалось положение при котором горный институт находился в Санкт-Петербурге, весьма отдаленном от мест расположения горнопромышленных предприятий, что придавало полученному здесь образованию теоретический характер, не подкрепленный практическим опытом.

Среди других периодических изданий, содержащих сведения по интересующей нас теме, назовем газеты «Оренбургский листок» и «Оренбургские губернские ведомости». Первая из них, в частности, в 1878 г.

опубликовала серию статей, посвященных рассказу о золотом промысле в волости47, Тептярско-Учалинской и Тептярско-Митряевской даче Верхнеуральского уезда48, а также довольно подробно осветила состояние старательских работ в Миасском районе в 70-е гг. XIX в.49 «Оренбургские губернские ведомости» публиковали как небольшие сообщения с южноуральских приисков, так и обширные статьи аналитического характера, автор одной из которых – Р.Г.Игнатьев, например, всесторонне рассмотрел историю и современное состояние Миасских золотых промыслов50.

После 1917 года долгое время основное внимание историков было сосредоточено на изучении уральской металлургии и ее рабочих, в то время как история золотопромышленности Урала достаточного изучения и описания не получила. Выходящие в 30-е гг. XX века работы С.П. Сигова51, А.П. Серебровского52 и некоторых других исследователей освещали прежде всего технико-экономические стороны современного развития отрасли, делая лишь краткие экскурсы в историю. В 1948 г. небольшим тиражом было издано юбилейное издание «200 лет золотопромышленности Урала»53, предназначенное для служебного пользования. Из 27 помещенных в нем статей, имеющих сугубо геологическую направленность, лишь 2 освещали состояние золотых промыслов в XIX веке. В них описывались способы добычи и извлечения золота, показывалась динамика развития отрасли в пореформенный период, без каких-либо фактов, характеризующих положение рабочих. Такой недостаточный интерес на этом этапе к истории золотопромышленности объясняется режимом секретности, введенном в 30-е гг. на публикацию каких-либо материалов, касавшихся благородных металлов.

Первой фундаментальной работой по указанной тематике стала, вышедшая в 1959 г. книга В.В. Данилевского54, явившаяся, несмотря на явное преобладание в ней сведений по истории техники, первой попыткой комплексного изучения проблем российской золотопромышленности, типологических свойств и национально-исторической специфики ее развития. Тщательно проанализировав политику правительства и ее влияние на развитие казенной и частной золотодобычи, автор пришел к выводу об особом (в сравнении с другими отраслями) значении частнокапиталистического предпринимательства в данной отрасли. Автор достаточно подробно осветил начальный этап золотодобычи на Миасских, Верхне-Уфалейских, Каслинских и Кыштымских промыслах, приводя интересные статистические данные о количестве приисков и добываемого на них золота. В.В. Данилевский первым в советской историографии обратил внимание на неудовлетворительное положение рабочих и привел примеры выражения ими недовольства, рассказав в частности о волнениях на Миасских золотых промыслах в июне 1827 г.

В 1964 г. было опубликовано информационно насыщенное Кривоногова55, исследование уральского историка В.Я. впервые сконцентрировавшего внимание на вопросах, связанных с изучением состава и источников найма рабочей силы на уральских приисках, условий труда и быта рабочих – их заработной платы, продолжительности рабочего дня, состояния питания и мест проживания, заболеваемости, а также рассмотревшего причины и формы протестов и волнений на золотопромышленных предприятиях Урала, в том числе Миасских и Кочкарских приисках в дореформенное время (1800-1861 гг.). К заслугам В.Я. Кривоногова следует отнести его стремление к объективному освещению спорных ситуаций между рабочими и их хозяевами, позиция и аргументация которых приводилась на основании архивных документов.

В ряду достаточно полных исследований, имеющих отношение к рассматриваемой теме, следует также выделить работы А.А. Локермана56, который подробно осветил историю открытий рудного и россыпного золота (посвятив одну из книг первооткрывателю россыпного золота замечательному уральскому горняку Л.И. Брусницыну), эволюции золотодобычных операций и технических устройств, применяемых, в том числе и на южноуральских приисках. Сочинение Г.Ф. Гудкова и З.И.

Гудковой57 представляет для нас интерес в первую очередь благодаря содержащимся в нем сведениям о деятельности южноуральских золотодобывающих предприятий в XIX веке, описанию условий труда и быта рабочих, а также многочисленным примерам выражения ими недовольства социально-экономическим положением.

В числе исследований, заслуживающих пристального внимания, следует также назвать книгу И.С. Пешкина58, повествующую о жизненном и творческом пути замечательного российского металлурга и ученого П.П.

Аносова, проработавшего долгие годы на посту начальника Златоустовского горного округа и внесшего большой личный вклад в организацию работ и усовершенствование золотодобывающей техники южноуральских предприятий.

В опубликованной в 1985 году монографии Д.В. Гаврилова59, исследовавшего динамику численности рабочего класса и отдельных его отрядов, в том числе золотопромышленной отрасли, их концентрацию и размещение, состав по возрастным категориям, полу, семейному положению, национальности, производственному стажу, грамотности и степени связи с землей. В этой работе автор также проанализировал размеры заработной платы, рабочий день, питание, жилищно-бытовые условия, прослеживая количественные и качественные изменения структуры уральских рабочих и динамику их жизненного уровня.

Отдельные вопросы положения приисковых рабочих Южного Урала и их борьбы за свои права во второй половине XIX века рассмотрел С.Х.

Хакимов60, сделавший вывод о тяжелом положении рабочих и слабой организованности их выступлений, являвшихся, по мнению автора, составной частью пролетарского движения на Урале. Административно правовые условия и техническая оснащенность разработок золотоплатиновых месторождений на Урале во второй половине XIX – начале XX веков была проанализирована Е.Ю. Рукосуевым61, считавшего российский административно-бюрократический аппарат главным виновником всех негативных моментов, сдерживающих развитие уральской и российской золотопромышленности. Данному автору принадлежит также аргументированный вывод о том, что переход золотоплатиновой промышленности от государства в частные руки способствовал развитию производства и увеличению добычи благородных металлов. Анализируя процессы концентрации производства в данной отрасли Урала, Е.Ю.

Рукосуев делает заключение об ее специфике, заключающейся в сохранении наряду с крупными компаниями множества мелких. Это предопределило, по его мнению, особенности промышленного переворота в золотоплатиновой промышленности, главной из которых было сохранение, при общей модернизации производства, большого количества мелких предприятий, продолжающих работать на примитивной технике, внедряя только самые простые усовершенствования. А вот его вывод о существовании относительного социального мира в данной отрасли горнозаводского Урала, в которой, как считает Е.Ю. Рукосуев, забастовки были крайне редким явлением, представляется весьма спорным.

Заметный вклад в изучение истории золотопромышленности Урала внес и А.В. Шилов62, автор ряда публикаций, посвященных технико экономическому развитию отрасли и формированию рабочей силы на золотых промыслах Урала в XIX - начале XX вв. Если с выводом автора о положительной роли вольнонаемного труда, постепенно вытеснявшего труд обязательных рабочих трудно не согласиться, то мнение А.В. Шилова о том, что переход на рельсы крупного машинного производства золотопромышленных предприятий Урала, был завершен к началу XX века, на наш взгляд, выглядит ошибочным.

Во многом этапными в изучении истории золотопромышленности России стали работы П.В. Сапоговской63. В частности, в монографии «Частная золотопромышленность России на рубеже XIX –XX вв. Урал и Сибирь – модели развития», стремясь к наиболее полному охвату проблематики, связанной с историей данной отрасли, она подвергла анализу основные процессы индустриального развития – концентрацию производства и рабочей силы, техническую эволюцию, развитие организационных форм предприятий, деятельность коммерческих банков и участие иностранных капиталов (приводя многочисленные данные на примере южноуральских предприятий), а также изменения социального состава золотопромышленников, происхождение источников пополнения капиталов и формирование различных типов предпринимательства. Комплекс характеристик данных процессов позволил П.В. Сапоговской оценить особенности и уровень адекватности золотопромышленной политики государства потребностям прогрессивного развития отрасли и российской экономики в целом.

В процессе своего полномасштабного исследования данный автор ввел особые группы «условно альтернативных факторов» развития золотопромышленности, такие как: природно-географические и экономические, «фарта» и рациональной постановки дела, изменение объема золотодобычи в зависимости от показателей приростных (рост числа рабочих, расширение площадей) и показателей эффективности производства и, в то же время, зависимость эффективности (итоговой добычи на единицу рабочей силы) от факторов природных (содержания золота) и технических (механовооруженности труда, состава оборудования), что позволило более конкретно и аргументировано обозначить своеобразие того состояния, которое переживала российская золотопромышленность на рубеже XIX-XX вв. Ее общее состояние, которое было характерно и для уральской золотодобычи, П.В. Сапоговская оценила как переходное «от преимущественно экстенсивных к преимущественно интенсивным путям развития», что проявлялось на всех ее уровнях, как экономической системы.

В числе исследований по золотопромышленной тематике, представляющих большой научный интерес, но по истории данной отрасли на Южном Урале, содержащих лишь эпизодические сведения, выделим Фосса64, Соболевского65, Смолина66, книги Г.В. В.И. А.П. Е.П.

Федоровского67, С.В. Потемкина68, А.С. Марфунина69, М.М. Максимова70 и некоторых других.

Большую научную ценность в плане понимания места и роли золотопромышленности Южного Урала как составной части уральской горнозаводской промышленности, представляют для нас труды некоторых ведущих российских историков. Так, в монографии М.П. Вяткина71, посвященной истории горнозаводского Урала в начале XX века, автором решается важная исследовательская проблема, состоящая в показе процесса преодоления в условиях развивающего в стране капитализма, многочисленных пережитков феодальной эпохи, организационной основой которых являлось горно-окружная система, унаследованная от XVIII века.

Ю.А. Буранов72 рассматривает состояние и механизм капиталистической перестройки крупного горнозаводского землевладения Урала, исследуя прогрессивные явления, характерные для периода модернизации уральской промышленности. Кроме того, данным автором была раскрыта сущность акционерного процесса, его основные этапы, состав и движение акционерного капитала, изучена история возникновения и развития акционерных компаний, являвшихся выразителями ведущей тенденции буржуазной перестройки крупной промышленности Урала, завершившийся в конечном итоге полным контролем над ней финансового капитала.

Заслуживают упоминания в нашем историографическом обзоре и некоторые наиболее заметные работы южноуральских краеведов А.П.

Манина73, Шибанова74 Хайретдинова75, Н.С. и Р.К. которые в художественно-познавательной форме, в основном не подкрепляя приводимые данные ссылками на источники, рассказали о некоторых фактах из истории золотопромышленности нашего края. В 1997 г. был издан посвященный 200-летию открытия золота в Миасском районе краеведческий сборник, содержащий в основном работы местных авторов и впервые публикующий подборку интересных документальных материалов о положении рабочих золотых приисков из коллекции Миасского краеведческого музея76.

Активно история золотодобычи на Южном Урале в XIX в. освещалась и в советской периодической печати. Так, А.В. Дмитриеву принадлежат публикации, рассказавшие об участии иностранного капитала в развитии отрасли77 и об ее состоянии на землях Оренбургского казачьего войска78, в последней из которых, автор одним из первых в советской историографии, поднял вопрос о проблеме хищничества и тайной торговле южноуральским золотом. Историю развития Миасских золотых промыслов осветили Б.

Панфилов79 и В. Морозов80. Рассказу о найденных здесь редких самородках и подробному их описанию посвятили свои статьи П.И. Чванов и В.П.

Трифонов81, Ф. Александров82, А. Евгеньев83, К. Абдрахимов84, В.

Федорищев85 и др. Из публикаций последнего времени, прежде всего, следует выделить серию статей уже упоминавшегося нами ранее краеведа Р.К. Хайретдинова (пришедшему к некоторым ошибочным, по нашему мнению, выводам, о которых речь пойдет несколько позднее) в пластовской газете «Знамя Октября» об истории золотодобычи в Кочкарской системе.

На современном этапе в печатных периодических изданиях Челябинской области наблюдается значительное повышение интереса к истории и современному состоянию золотодобычи на Южном Урале. Так, в июле 2002 г. в статье Ю. Маслака,86 посвященной рассказу о действии золотых промыслов в XIX веке в районе села Степное (современный Троицкий район), автор с сожалением констатирует полное забвение данного производства в настоящее время, но в будущее смотрит с достаточной долей оптимизма. Свое мнение Ю. Маслак основывает на имеющихся данных о том, что 300 разведанных на территории Челябинской области золотоносных участков содержат в себе, по оценочным сведениям, более 500 тонн рудного и 50-60 тонн россыпного золота, представляющих собой одну из богатейших природных кладовых драгоценных металлов Российской Федерации.

В августе того же года «Южноуральская панорама»87 и «Челябинский рабочий»88 поместили сообщения о том, что в областном комитете по природоресурсному комплексу обсуждалась концепция золотодобывающей промышленности Челябинской области, которая вскоре должна быть внесена на обсуждение в Правительство области. Присутствующий на заседании первый вице-губернатор В. Тимашов отметил, что увеличение объемов добычи золота является объектом пристального внимания правительства области.

Итак, изучение истории золотопромышленности Южного Урала в XIX веке сводилось до настоящего времени (как в дореволюционной, так и в советской историографии) к написанию и публикации работ описательного характера, имеющих узкую направленность и не являющихся по этой причине многоплановыми исследованиями состояния отрасли в данном регионе. Имеющиеся в небольшом количестве, научные работы, как правило, содержали данные о геологических исследованиях тех или иных золотосодержащих районов Южного Урала. Актуальность и недостаточная изученность темы стали побудительным мотивом настоящего исследования.

Объектом исследования является процесс становления и развития золотодобывающей промышленности на территории Южного Урала в XIX веке как относительно самостоятельной целостной подструктуры, имеющей существенные особенности в общей системе золотодобычи на Урале.

Предметом изучения является содержание и формы деятельности различных золотопромышленных предприятий на территории Южного Урала.

Цель настоящей работы заключается в том, чтобы исследовать сложившуюся в веке на Южном Урале золотодобывающую XIX промышленность как относительно самостоятельную отрасль производства, имеющую свои исторические и экономические закономерности становления и функционирования, проанализировать результативность промышленной разработки и добычи золота на фоне различных районов горнозаводского Урала.

В соответствии с поставленной целью возникает необходимость решения следующих исследовательских задач:

проанализировать экономическую политику правительства и российское законодательство, регламентирующее процессы золотодобычи в стране и, в частности, на казачьих, башкирских и тептярских землях Оренбургской губернии;

раскрыть исторический процесс складывания в XIX веке первых промышленных предприятий в Оренбургском крае и на этой основе выявить общее и особенное, моменты преемственности в становлении и развитии золотодобычи в Уральском регионе;

охарактеризовать основное содержание эволюции добычи золота на Южном Урале как на этапе, предшествовавшем Реформе года, так и в условиях социально-экономической модернизации России во второй половине XIX века;

выявить условия и факторы, влиявшие на рост добычи золота и, соответственно, проследить ее экономическую результативность на различных территориях и отдельных приисках Южного Урала;

рассмотреть источники и состав рабочей силы, условия труда и быта населения приисков и другие обстоятельства влиявшие на состояние производственных процессов в золотодобывающей промышленности, а также формы социальных протестов против существовавшего в то время экономического положения рабочих;

изучить состояние золотодобывающей промышленности и технологию добычи, обобщая на этой основе экономический, организационный и производственный опыт деятельности золотодобывающей промышленности на Южном Урале в XIX веке (на фоне состояния ее во всем Уральском регионе), и определить перспективы развития золотодобывающей отрасли Челябинской области на современном этапе.

Методологическими основами исследования стали всеобщие принципы научного познания, такие как системный и эволюционный подход вместе с принципами объективности, детерминизма и историзма. С помощью системного анализа удалось выявить основные элементы процесса формирования золотодобывающей промышленности на Южном Урале и рассмотреть организацию связей между этими основными структурными элементами. Эволюционный подход в совокупности с историческим позволил определить механизм становления и функционирования золотодобычи, а также уточнить основные периоды ее развития.

Наряду с общими принципами познания в исследовании применялись и общенаучные методы, такие как анализ и синтез, индукция и дедукция, сравнение и аналогия, что позволило выявить общее и особенное в процессах как становления, так и функционирования промышленной золотодобычи.

Кроме того, в работе применялись проблемно-хронологическое рассмотрение изучения процессов и прием сравнения единичных фактов с типичными, уже описанными ранее в исторических источниках и проведения на этой основе фиксации достоверного в совокупности конкретных явлений.

Применение принципов, методов и приемов научного познания позволило проследить основные направления экономической деятельности в золотодобывающей промышленности и составить целостное, комплексное представление о ее сущности и содержании и показать эволюцию золотодобычи.

Научная объективность исследования проявляется в использовании и сопоставлении широкого круга источников, основу которых составили архивные документы, извлеченные из фондов центральных и местных архивов, а также материалы, опубликованные в научных, документальных и статистических изданиях и периодической печати.

Базу исследования составили фонды Российского государственного исторического архива (РГИА) и материалы местных архивных учреждений – Центрального государственного исторического архива Республики Башкортостан (ЦГИАРБ), Государственного архива Оренбургской области (ГАОО), Государственного архива Свердловской области (ГАСО), Объединенного государственного архива Челябинской области (ОГАЧО) и архивного отдела администрации г. Златоуста.

В Российском государственном историческом архиве наибольший интерес представляет фонд Горного департамента (Ф.-37), где сосредоточены обширные материалы статистического и описательного характера, посвященные золотопромышленности Южного Урала. Содержащиеся в фонде данные по всем золотодобывающим районам империи, позволяют выявить специфику исследуемого нами региона, а также провести сравнительный анализ и сделать выводы о его значении в общероссийском масштабе. В восемнадцати других фондах данного архива удалось выявить, может быть, менее обширные, но не менее значимые материалы (большинство из которых впервые включены в научный оборот), освещающие те или иные аспекты южноуральской золотодобычи. Так, в фонде Всеподданнейшие доклады по частной торговле и промышленности и торговые договоры с иностранными государствами (Ф.401) помимо содержащихся в нем сообщений о ходе золотопромышленных работ89 и наградах наиболее активных их участников90, представляет большую ценность доклад министра земледелия Алексея Ермилова от 08.04.1896 г. «О производстве подробного исследования золотоносных месторождений Кочкарской системы на Урале», на котором в тот же день в Царском Селе «Собственноручно Его Императорского Величества рукою написано «Съ»91.

Некоторые другие моменты развития золотых промыслов в Кочкарской системе, в частности, выделение государственных ссуд, призванных стимулировать развитие отрасли в данном районе, и продажа Кочкарских предприятий в июне 1898 г. подданному Великобритании Лумлею, получили отражение в документах фонда Особой канцелярии по кредитной части Министерства финансов (Ф.583). В фонде Комиссии об открытии тайной торговли золотом на Урале (Ф.41) можно найти информацию о начальном этапе разведочных работ на Южном Урале93 и самородках, похищенных с Миасских промыслов. Сведения о борьбе с хищением золота на Урале в 20-е гг. XIX века содержатся в фонде Общей канцелярии Министерства финансов (Ф.560)95, в 40-е гг. – в фонде Первого департамента Сената (Ф.341)96, а о мерах «к отвращению тайной торговли золотом» в середине столетия – в фонде Департамента исполнительной полиции МВД (Ф.1286). В фонде Комиссии для обозрения заводов Хребта Уральского при Горном Департаменте Министерства финансов (Ф.43) представляют интерес данные об открытии первых приисков в дачах Каслинского и Кыштымского заводов98, а в фонде Штаба корпуса горных инженеров (Ф.44) - подробное описание (в хозяйственном и техническом отношениях) состояния Миасских золотых промыслов в 1862 году99, а также изложение новой теории золотого промысла инженера Разгильдеева100. Отчет о действии Миасских промыслов в 1878 году содержится в фонде Канцелярии министра земледелия (Ф.381). Отдельные факты из истории золотопромышленности Южного Урала в XIX веке содержат также документы фондов Совета съездов золотопромышленников Урала (Ф.48) и Акционерного общества Кыштымского горных заводов (Ф.62).

Целый комплекс различного рода сведений, охватывающий столетний период развития золотодобывающих предприятий Миасского района с конца XVIII до конца XIX вв. содержит фонд Департамента государственного казначейства Министерства финансов (Ф.565), личного фонда П.П. Дурново, являвшегося акционером золотопромышленной компании Н.В. Левашова и И.К. Дарагана (Ф.934), а также фондов Комитета министров (Ф.1263), Канцелярии генерал-прокурора Сената (Ф.1374) и, наконец, Миасского золотопромышленного дела В.И. Асташева и Ко (Ф.1509).

В фонде Земского отдела МВД (Ф.1291) удалось выявить подробное описание быта и нравов рабочих горных уральских заводов,102 которое может оказаться полезным и при освещении темы социально-бытовых условий приискового населения Южного Урала. В фонде карт, планов и чертежей учреждений, ведавших промышленностью и торговлей содержатся планы окрестностей Миасского завода «с показанием медных и золотых рудников и приисков и вновь открытых месторождений золота» за 1823 год (Ф. 1424),103 а также План фасадов и разрезов Царево-Александровской фабрики Миасского завода. Среди других архивных источников, способных значительно пополнить информационную базу исследуемой темы, следует назвать выявленные документы в фондах Центрального государственного исторического архива Республики Башкортостан – Канцелярия Оренбургского гражданского губернатора (Ф.6) и Уфимский губернский статистический комитет (Ф.148);

Государственного архива Оренбургской области – Канцелярия Оренбургского генерал-губернатора (Ф.6), Канцелярия Оренбургского губернатора (Ф.10), Войсковое хозяйственное правление Оренбургского казачьего войска (Ф.37), Оренбургская ученая архивная комиссия (Ф.96), Оренбургская губернская чертежная (Ф.123), Окружной инженер Оренбургского горного округа (Ф.156), Оренбургский губернский статистический комитет (Ф.164), Оренбургская духовная консистория (Ф.173);

Государственного архива Свердловской области – Уральское горное управление (Ф.24), Главный начальник канцелярии главного заводов правления (Ф.33), Управление промыслами Березовского золотопромышленного товарищества (Ф.41), Канцелярия главного начальника Уральских горных заводов (Ф.43), Главное управление акционерного общества Верх-Исетских горных заводов (Ф.72), Компания Екатеринбургских купцов-золотопромышленников (Ф.108), личный фонд Н.К.Чупина (Ф.129);

Объединенного государственного архива Челябинской области - Еткульское станичное правление Оренбургского казачьего войска (Ф.И-11);

Окружной инженер Миасского горного округа (Ф. И-37), Анонимное общество Кочкарских золотых промыслов (Ф. И-82), Главное управление Кыштымскими горными заводами (Ф. И-172);

архивного отдела администрации г. Златоуста – Главная контора Златоустовских заводов Златоустовского горного округа (Ф.19) и Миасская заводская и золотых рудников горная контора Златоустовского горного округа (Ф.69).

Использование вышеперечисленных фондов региональных архивов позволило более информативно осветить такие важные аспекты рассматриваемой нами темы, как уровень золотодобычи и состояние отрасли в различных районах Южного Урала в XIX веке105, а также факторы и условия, влиявшие на него.106 Достаточно подробное отражение в архивных документах получили и такие вопросы, как состояние и ход золоторазведочных работ,107 техническая оснащенность золотодобывающих предприятий,108 участие в данной промышленной отрасли иностранных капиталов,109 состав и источники рабочей силы,110 и, наконец, факты и формы выражения социальных протестов приисковыми рабочими Южного Урала. Среди других источников относящихся к досоветскому периоду, следует указать также на законодательные материалы, сосредоточенные главным образом в «Полном собрании законов Российской Империи» (ПСЗ), отражавшие правительственную политику в области золотопромышленности, в том числе на казачьих, башкирских и тептярских землях Оренбургской губернии. Полное изучение условий и перспектив развития золотопромышленности в России невозможно без изучения «Уставов горных» 1857 и 1893 годов, а также «Устава о частной золотопромышленности» 1870 года. Для исследования истории казенной золотопромышленности представляют интерес заводские штаты 1830 и 1847 гг., в которых содержится подробная регламентация производимых работ, имеются сведения о положении промысловых рабочих.

Достаточно полное отражение в изданиях досоветского периода получила статистика добычи золота, хотя и в этом вопросе существуют некоторые недостатки. Объемы золотодобычи на Урале значительно возросли после того, как к ней приступили частные предприниматели, что зафиксировали различного рода справочные издания, по которым можно судить о динамике развития отрасли. Появление ряда таблиц, ведомостей, обзоров и сведений о деятельности золотопромышленных предприятий, многие из которых публиковались в «Горном журнале»112, было обусловлено стремлением правительства иметь точные сведения о количестве добываемого золота в стране. Ценность этих документов неодинакова. В одних содержались данные об общей уральской золотодобыче, другие приводили статистические показатели деятельности приисков в частных горных округах, третьи информировали о количестве драгоценного металла, добываемого на казенных предприятиях. Нашла отражение в публикациях такого рода, к сожалению, не отличающихся большой точностью, и губернии113.

деятельность золотых промыслов Оренбургской При сопоставлении статистических данных о производительности золотопромышленных предприятий, содержащихся в различных источниках, нередко выявляются существенные расхождения, когда, например, сведения о шлиховом золоте подменяются сведениями о лигатурном золоте и т.п.

Более широкий круг вопросов охватывают официальные статистические сборники114, характеризующие состояние горнозаводской промышленности Урала. Они содержат данные не только по динамике золотодобычи, но и о технической оснащенности промыслов, а также позволяют судить о численности рабочих, занятых в данной отрасли.

Большой интерес представляет и издаваемые в 80-90-е гг. XIX века губернии115, Обзоры Оренбургской которые содержали специальные разделы, посвященные золотопромышленной отрасли, включающие в себя не только цифровые показатели, но и данные описательного характера о технической вооруженности приисков, состоянии разведочных работ, уровне травматизма, заболеваемости, медицинском обеспечении рабочих и так далее.

Из публикаций советского периода исключительно важным источником по истории рабочего движения в XIX веке следует признать сборник документов под редакцией А.М. Панкратовой116. Наряду с материалами, освещающими ход социальных протестов рабочих в других регионах страны, в сборнике представлены документы о выступлениях на золотых промыслах Южного Урала. Их ценность заключается в том, что характеризуя сами выступления, они одновременно позволяют судить и об их причинах. Позднее были изданы еще несколько сборников архивных документов, объединенных, как правило, тематически или территориально.

Некоторые из них, например, посвященные положению рабочих Урала во второй половине XIX –начале XX вв.117 и истории Южного Урала 1682- гг.118, включили в себя материалы и по интересующей нас теме.

Научная новизна работы состоит в осуществлении анализа деятельности разведочных партий и их результативности, заключающейся в выявлении новых золотосодержащих массивов и их геологических условий.

Определены этапы становления первых приисков и организации золотодобывающей отрасли на Южном Урале. Охарактеризован процесс модернизации техники и технологии производства добычи золота. Выявлены условия и факторы влияющие на рост производительности труда и динамику производственных показателей на южноуральских предприятиях.

Осуществлено сравнение с аналогичными процессами, происходившими в других районах Урала.

Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованных источников и литературы. Все даты из источников XIX века приводятся по старому стилю.

Глава 1. Совершенствование процессов разработки и добычи золота на Южном Урале.

§1. Разведочные экспедиции по изысканию золотых месторождений.

Успех любой горнодобывающей отрасли находится в прямой зависимости от результатов работы поисковых экспедиций. Первое золото на Урале было найдено крестьянином деревни Шарташ Ерофеем Марковым 21 мая 1745 года. В этот день, считающийся датой официального открытия золота на Урале, он обнаружил несколько золотых крупинок вблизи Березовского завода.

На Южном Урале золото было открыто более чем полвека спустя – июля 1797 года, когда поисковая партия обер-берггауптмана Евграфа Ильича Мечникова обнаружила месторождения жильного золота (содержащегося в горных породах и. как правило, на больших глубинах) в окрестностях Миасского медного завода. В том же году этой партией в данном районе были зафиксированы и признаки россыпного золото (залегающего обычно в песчаных почвах по руслам и берегам водоемов, долинам, склонам и т.п.). В следующем 1798 году, золото было обнаружено в местности (вблизи современного города Пласта), названной впоследствии Кочкарским месторождением, которое в XIX веке сумело приобрести мировую известность.

Однако, попытки найти золото в России предпринимались задолго до этого. В 1584 году впервые было создано управление по поискам и разработке недр – Приказ каменных дел, в штат которого вошли не только отечественные, но и иностранные знатоки горного дела. Еще в 1488 году Иван III пригласил немецких и венгерских специалистов, а несколько позднее английских и шведских, «которые руду знают, золотую и серебряную»1.

Особенно энергично искали золото при Петре I, обещавшем великие милости нашедшим его и страшные наказания - утаившим. Однако, и после этого находить удавалось лишь ничтожную примесь золота в некоторых медных и свинцово-серебряных рудах, а крупные месторождения золота оставались незамеченными при ведении активных поисков более двух веков.

Отвечая на этот вопрос, прежде всего, следует отметить, что решающую роль здесь сыграло то обстоятельство, что на данном этапе поиски велись только рудного золота. Секреты и опыт древних добытчиков россыпного золота были утеряны. Кроме того, россыпи не только не умели искать и разрабатывать, но и считали это в российских условиях бесполезным занятием из-за существовавшего тогда убеждения, что россыпное золото является «субстанцией жарких стран». Не могли здесь ничем помочь и иностранные специалисты, работавшие в то время в России и внесшие заметный вклад в открытие рудных месторождений. Сохранились их откровенные признания о том, что о золоте, «которое добывают из песку», они знали лишь по слухам дошедшим «из заморских стран».

Относительно рудного золота тогда также существовало ошибочное мнение о том, что его залегание возможно только в горных районах.

Безусловно, это снижало возможность его быстрого нахождения, которое и без этого было всегда затруднено. Дело в том, что на многих территориях, в том числе на Южном Урале, трудности поисков усугублялись тем, что «головы» золотых жил были разработаны еще в древние времена и видимых примет рудных месторождений осталось очень мало. Следует учитывать и то, что они по отношению к общей площади того же Урала, не более чем иголка в стоге сена. Обнаружить такую «иголку», что сделал Е.Марков в 1745 году, можно было раньше, можно было позднее – здесь уже все зависело от случая. Действительно, Марков золота не искал, а лишь случайно на него наткнулся. Элемент случайности есть во всяком открытии, однако, то, что в данном открытии счастливый случай заставил себя ждать столь долго, было совсем не случайностью.

Доказанным является тот факт, что во время поисков рудного золота разведочные партии находили и золото россыпное, но после извлечения из песков его количество было чрезвычайно малым. Это происходило из-за того, что золотоносные пески (представляющие собой причудливую смесь крупных обломков гальки, валунов, гравия с песком и глиной) перед промывкой подвергали тщательному измельчению, что для россыпного золота было неприемлемо и вот почему. В рудах зерна драгоценного металла как бы заключены в броню из кварца. В россыпях же золото после выполнения природой черновой работы было уже свободно, отделено от других минералов. Поэтому дробление песков приводило к тому, что частицы россыпного золота измельчались до такой степени, что при промывке существенная их часть, не задерживаясь на промывальном аппарате, смывалась водой. Но даже такой способ получения золота из песков, тем не менее (когда не очень усердствовали в измельчении) позволял извлекать 3-5 г из 1 тонны руды. К сожалению, даже такое, весьма высокое для россыпей содержание золота, признавалось недостаточным, из-за того, что операция дробления была очень дорогой. При такой технологии извлечения золота из песков, с богатыми коренными рудами россыпи, безусловно, конкурировать пока не могли. Долгое время, данное ошибочное мнение о необходимости измельчения песков перед промывкой было возведено в ранг закона и неукоснительно соблюдалось всеми золотодобытчиками. Открытие штейгера Льва Ивановича Брусницына в году заключалось, по нашему мнению в том, что он первым смог не только осознанно найти места залегания россыпного золота, но и, нарушив общепринятые инструкции, стал впервые извлекать его только путем промывки (без предварительного измельчения). Только после этого всем стало понятно, что россыпи выгодно разрабатывать даже при очень низком содержании золота в них.

Не умоляя заслуг Л. И. Брусницына, следует отметить, что самым первым, кто заговорил о возможном существовании золотых россыпей в России, об их связи с рудными месторождениями и способах их обработки с помощью промывки был великий русский ученый М.В. Ломоносов.

Опровергая представления о солнечном происхождении россыпного золота, он в «Слове о рождении металлов от трясения земли», указывал, что «золотые зерна из рудной жилы каким-нибудь насильством натуры оторваны и между песком рассеяны. Сему присовокупляет силу и важность отломки камня кварца, сросшегося с золотыми зернами, в песке находящиеся, явно уверяя, что песковое золото в жилах родилось. Ибо жилы, чистое золото содержащие, почти всегда состоят из кварца»2.

Не сомневаясь в своей правоте, Ломоносов в 1761 году представил в Сенат проект изучения всех рек страны на предмет содержания золота, для государственной славы и пользы «пески промывать и пробовать новоизобретенным мною способом…»3.

Данный способ, заключающийся в осаждении золота на дно высоких сосудов, заполненных песком и водой, был, конечно же, новаторским, но менее удобным, чем промывка в лотке. Из этого напрашивается вывод о том, что М.В. Ломоносову о его существовании было еще не известно. Кроме того, следует указать и на то, что Ломоносов первым предложил производить промывку без предварительного измельчения песка.

Практическое исполнение столь новаторского и значимого проекта Сенат возложил на Академию наук, но вскоре Ломоносов умер, и никаких действий в этом направлении предпринято не было. Сформулированная Ломоносовым теория о россыпных месторождениях осталась незамеченной. Иностранные специалисты горного дела русских книг не читали, а до рядовых рудоискателей они доходили редко. Скорее всего, воззрения Ломоносова не были известны и Л.И. Брусницыну (по крайней мере, ни им самим и никем из исследователей об этом не упоминалось), но, тем не менее, его по праву можно назвать продолжателем и воплотителем идей Ломоносова.

О самой первой разведочной партии, действовавшей на Южном Урале в 1797 году мы уже упоминали. Следует отметить, что разведки были продолжены и в конце XVIII – начале XIX вв., хотя ожидаемых результатов они не приносили. В том же 1797 году, а именно 12 октября, была направлена заявка «о семи приисках в Оренбургской губернии, лежащих на землях крепости Коельской, уступленных казаком Иваном Ярославцевым казне». Е. Мечникову предписывалось их исследовать, на что были выделены денежные средства. Однако, вердикт, вынесенный после обследования данных приисков, был таким: «Рудного признаку никакого не замечается»4.

Как свидетельствуют источники, в 1799 г. казак Уйской станицы Спиридон Фоминых заявил в Горную канцелярию о нескольких открытых им золотых и медных рудниках по рекам Санарке, Ую и Увелке, протекающих в районе Кочкарской системы. Прибывший в 1806г. для проверки заявок гиттен-фервальтор Тетюев обнаружил в шурфах два кусочка известкового камня с видимым золотом, но не удовлетворившись таким результатом, дал отрицательное заключение. В архивных документах сохранились и другие свидетельства о первых изыскательских работах на Южном Урале. В государственном архиве Свердловской области удалось выявить два рапорта берг-пробнера Федора Гельмана, которые были направлены Главному начальнику уральских заводов Аниките Ярцову и сообщали об исследовании руд, найденных солдатом Максимом Тимофеевым в Оренбургской губернии. В первом из них, датированном 13 июля 1798 года, Гельман сообщает о том, что «оные руды опробовал на золото равно и на серебро» и что после промывки оказалось « из одного фунта доставленного сим солдатом песку небольшой знак золота», а в пещанистом же шурфе на промывке и по пробе ни золота, ни серебра нисколько не явилось». В рапорте от 24 сентября 1798 года, Гельман информирует о новых пробах руд, найденных тем же солдатом Тимофеевым: «Честь имею доложить, что все виды оных камней, вообще и каждый особенно испытаны на золото, серебро, медь и железо: но при всех опытах, как в рудах, так и в присланных шлихах, не оказалось ни малейшего следа сих металлов». Еще два рапорта Федора Гельмана извещали А.С. Ярцова об исследовании руд «представленных отставным казаком Чебаркульской крепости Троицкого уезда Родионом Волхиным». Первый из них, от января 1799 года, содержал сведения о проведении лабораторных исследований 5 рудных проб, найденных «от Санарской крепости в 10-ти верстах по течению реки Санара по левой стороне». Заключение Гельмана подтверждало, что 1 из 5 сделанных проб содержит в 100 пудах породы золотника золота, а другие только «малый знак золота».8 Второй рапорт, датированный 21 июня 1799 г., информировал о результатах лабораторных исследований еще 7 проб, взятых в районе р. Санары все тем же Волхиным.

Одна из этих проб содержала в 100 пудах руды 42/96 золотника золота, вторая - 3 8/96 золотника, а третья только «знаки золота». Некоторые авторы, в том числе краевед из г. Пласта Р.К. Хайретдинов, считают, что неудачи первых изысканий объясняются тем, что проводились они в основном на казачьих землях, а казакам обнаружение драгоценных металлов на своей территории было не выгодно.10 По существовавшему тогда законодательству, те казачьи земли, на которых были обнаружены те или иные драгоценные металлы автоматически отходили к казне, а компенсационные выплаты за это стали осуществляться только с 1835 года.

Такая версия, конечно же, имеет право на существование, но нам она представляется весьма сомнительной. Сплавочная лаборатория находилась в то время только в Екатеринбурге, а потому маловероятно, что казакам удавалось каким-либо образом уговорить такое количество горных чиновников (как ближних, так и дальних), чтобы те дали столь желанное для них, по мнению В.И. Хайретдинова, отрицательное заключение о наличии золота в казачьих землях.

Столь неутешительные для золотопромышленников результаты разведок объясняются, скорее всего, техническим несовершенством лабораторных исследований, а так же неудачным определением мест и неправильным взятием самих проб. Важно обратить внимание на то, что хотя россыпное золото к тому времени уже было известно, но извлекать его из песков еще не научились. По этой же причине и на Миасских приисках показатели добываемого золота резко взметнулись вверх только с 1823 года (с момента обнаружения богатых россыпей), хотя золото в этом районе было открыто за четверть века до этого.

В 1799 году на Миасском заводе было получено всего 13 ф. 73 з. 48 д.

золота,11 на золототолчейной фабрике этого завода в 1800 году также добывалось только рудное золото (не более 5 фунтов в год). Такие же скромные показатели имел и находящийся вблизи Миасса Первопавловский рудник, на котором в 1800 году работало 35 человек, перерабатывающих в месяц 3500 пудов руды, извлекая при этом из 100 пудов всего от до 2 золотников золота. Можно смело утверждать, что владельцы Миасского завода, который с 30 сентября 1800 года стал принадлежать Государственному ассигнационному банку, а также большинство уральских горнозаводчиков были заинтересованы в увеличении добычи золота, но на тот период это оставалось недостижимой целью (также как и на казачьих территориях). Из за названных причин, не принесли прибыли и вскоре закрылись, заложенные в 1812 году рудники в дачах Верхне-Уфалейского завода купцов Губиных.

Во время поисковых работ, проводившихся здесь в 1812 году, в 15 верстах от завода были открыты золотосодержащие пески, из которых во время проведения проб было извлечено 57 золотников драгоценного металла. В донесении «О вновь открытых дачах Уфалейского Губиных завода приисках золотосодержащих песков», направленном из Пермского горного правления в Департамент горных и соляных дел, сообщалось о том, что примерно в 12 верстах на юго-восток от Верхне-Уфалейского завода Губиных по реке Генералке были «найдены золотосодержащие пески, из коих с начала открытия и по 7-е число октября с разных шурфов по промывке получено на пробах шлихового золота 9 з. 14 д.»15. Этот документ опровергает общепринятое мнение высказанное историком В.В.

Данилевским о том, что в 1812 году здесь было найдено рудное золото, а история Верхнеуфалейских россыпей датировалась только 1823 годом. Здесь же необходимо упомянуть и о существовавшем мнении, о том, что начало промышленной разработки Кочкарского месторождения было задержано на полвека из-за отсутствия соответствующего закона (вышедшего в 1842 году), который разрешал частный золотой промысел на казачьих землях. Если мы и согласимся с этим предположением, то лишь отчасти. Во-первых, если такая задержка и произошла, то не на полвека, а примерно на его четверть, т.к. открытие россыпного золота в том же Миасском районе произошло только в 1823 году, хотя закон, разрешавший частную добычу золота был издан в 1812 году.17 Во-вторых, никто, даже при отсутствии частного промысла на казачьих землях в районе Кочкаря, не мог запретить казне проводить свои разведки и начать активную разработку золота, как это было уже сделано в других местностях.

А о том, что такие разведки проводились, опять же свидетельствуют архивные документы. Так, маркшейдер Герман, управляющий экспедицией «приисканий руд» в Оренбургской губернии, в своем рапорте от 16 июня 1813 года, адресованном Оренбургскому военному губернатору князю Григорию Сергеевичу Волконскому, сообщает о том, что «в минувшем месяце первая партия вверенной мне экспедиции открыла золотой прииск в левом берегу Миасса, в 22 верстах от Чебаркульской крепости». И здесь же продолжает: «Вторая партия открыла в горах Уйского Урала золотой прииск, в 25 верстах от Уйской крепости»18.

Здесь хотелось бы отметить заметный вклад, который внес в становление и развитие золоторазведочных работ на Южном Урале в первой четверти XIX века Спиридон Ефимович Фоминых - простой труженик, не наделенный почетными званиями и регалиями, о котором в сегодняшней исторической литературе можно найти лишь эпизодические упоминания.

Раньше нами уже упоминалось о том, что казак Уйской станицы Спиридон Фоминых еще в 1799 году заявил в горную канцелярию о найденных им золотосодержащих участках на речках Санарке, Ую и Увелке, протекавших в районе Кочкарской системы. К моменту приезда в 1806 году командированного для проверки заявки гиттен-фервальтора Тетюева, Фоминых был переведен в Таналыкскую крепость. Осмотрев указанные в письме рудники, Тетюев обнаружил в шурфах два кусочка известкового камня с видимым золотом, и, не удовлетворившись таким результатом, дал отрицательное заключение.

Но С. Фоминых на этом не успокоился. Архивные документы свидетельствуют о том, что в апреле 1803 года обнаружив опять знаки золота, он открыл в Верхнеуральском уезде новые прииски (в районе Кочкарской крепости, в 25 верстах от села Кундравинского)19.

Последовавшие и на этот раз официальные выводы присланной комиссии, вновь не остудили изыскательского пыла Фоминых. В 1810 году он сообщает еще о 10 приисках в районе Уйской станицы содержащих, по его мнению, золото. Проверка данных участков горными чиновниками выявила следующее содержание золота: на участке, расположенном в 12 верстах от Болотного озера, на 100 пудов породы приходилось 1/8 золотника золота, у крепости Уйской – 1/4, в районе деревни Зауральской по р. Увелке –1/ золотника, по речке Ую –1/16 золотника. В остальных пробах золота обнаружено не было.20 В том же 1810 году С. Фоминых заявил еще золотосодержащих прииска в Троицком уезде, после проверки, проведенной горным чиновником Лосевым, было установлено содержание в 100 пудах породы 1/2 золотника золота. Видимо, за столь активную деятельность по поиску золотых месторождений и накопленный опыт в 1815 году С. Фоминых был причислен к ведомству Миасского завода, после чего сделал ряд новых заявок в Троицком округе – по р. Ую, в районе деревни Кочневой, по р. Ольховке, близ д.Рашкиной и в районе Уйской крепости. 21 сентября 1821 года С.

Фоминых представил для анализа руды, найденные недалеко от Поляковского рудника, заявив при этом 5 приисков. Отдавая должное большому вкладу Фоминых в золоторазведочные работы, горное начальство определило его в 1821 году на медные рудники рудокопателем с жалованием « по 1 рублю и по 2 пуда провианта в месяц».

На эти средства им содержалась семья, состоявшая из жены 44 лет, сына Дмитрия 1,5 лет, дочерей Парасковьи - 14 лет и Александры – 3,5 лет (несколько позднее родился еще сын Яков).В отставку С. Фоминых уволен не был и работал до самой смерти, оборвавшей его жизненный и трудовой путь 10 июня 1827 года. На этот момент он работал мастеровым на Поляковском руднике, принадлежавшем Миасскому заводу. Открытию многих месторождений золота на Урале, в том числе и Миасских россыпей, во многом способствовали действия созданной в Екатеринбурге Временной горной комиссии. Подготовкой документа (утвержденного Высочайшим рескриптом 6 апреля 1823 года) об ее образовании занимался вновь назначенный министр финансов Е.Ф. Канкрин.

Председателем комиссии был утвержден сенатор Владимир Юрьевич Соймонов, ставший на время «главным начальником хребта Уральского».

Опыт его единоначалия оказался настолько успешным, что в 1826 году такая должность была введена уже как постоянная.

Царский указ, назначивший В.Ю. Соймонова на этот пост, в частности гласил: «По случаю открытия и успешно начатой разработки золотосодержащих песков на обширных пространствах по отрасли Уральских гор признаю я нужным, чтобы сии новые признаки государственного богатства в царстве ископаемых во всех их отношениях, как по добыче, так и по дальнейшим разведкам, рассмотрены были особой комиссией на месте». Для решения главной задачи – определения золотых богатств Урала и перспективы их использования Соймоновым были сформированы геогностических партий и 12 групп рудоискателей, охвативших изучением район Уральских гор. Их действия основывались на специально разработанной инструкции, опубликованной вскоре в «Горном журнале» под названием «Геогностическое описание хребта Уральского для приискания руд и золотосодержащих россыпей».25 Обнаруженный в фондах архивного отдела администрации г. Златоуста рукописный вариант этого документа именуется несколько иначе – «Инструкция отправляющимся партиям для геогностического описания хребта Уральского и для приискания руд и золотосодержащих песков».26 Согласно этой инструкции рудоискательные партии подразделялись на два вида: первые из них были призваны составлять геогностическое описание исследуемых территорий, а вторые – «собственно для рудных поисков». Кроме того, данная инструкция содержала предписания практически по всем вопросам, имевшим отношение к деятельности поисковых партий: об условиях и местах залегания золота на Урале, методике выбивания шурфов при ведении разведочных работ, обязанностях и ответственности офицеров, возглавлявших поисковые партии, о поддержании в них порядка и т.д.

Вместе с тем, следует отметить, что еще до создания комиссии Соймонова, а именно, в марте 1823 года, в районе Миасского завода его управитель Порозов произвел первую опытную промывку песков на правом берегу р. Миасс, но она была не очень удачна. Сто пудов песка давали здесь не более двадцати четырех долей золотистого шлиха. Еще один прииск, открытый вслед за этим золотоискателем Свиридовым, находился на другом берегу р. Миасса и оказался еще беднее первого. Неудачные поиски и предписания департамента горных дел заставили перенести последующие поисковые работы на старые разработки, открытые еще в 1797 году.

Несмотря на многочисленные усилия, разведки успеха не приносили, работы на рудниках и приисках оказывались гораздо дороже добываемого золота.

Между тем действия разведочных партий не прекращались и в мае года на правом берегу р. Миасс в окруженной горами долине, были обнаружены золотоносные россыпи, находящиеся в 22 верстах от Миасского завода и в двух верстах от Первопавловского рудника, открытого Е.

Мечниковым в 1798 г. и названного в честь императора Павла I. При этом было установлено, что Е. Мечников, являвшийся к тому времени директором Горного департамента, при проведении здесь в конце XVIII века поисковых работ, данного богатейшего месторождения не заметил.

В июне 1823 года Свиридов открыл новую россыпь - Каскиновскую, в 100 пудах песков которой содержалось от 4 до 5 золотников золота, а несколько позднее – вторую, еще более богатую россыпь, названную Владимирской, приносившую до 6 золотников с каждых 100 пудов породы.

Открытия новых месторождений стали следовать одно за другим. В этом же месяце Свиридов обнаружил Ново-Поляковскую россыпь, в августе башкир Абдул Арлеланов – Черноречинскую, в сентябре штейгер Папуловский – Степаново-Петровскую россыпь. Также в 1823 году была открыта Ново-Павловская россыпь и золотосодержащие пески возле Дерябинских рудников и окрестностях деревни Балдашево. В сентябре г. с Миасского завода в Екатеринбург направили ведомость, содержавшую такие сведения о добыче золота: «На первое сентября оставалось золота пуд 10 фунтов 8 золотников;

в течении седмицы с 21 августа по 1 сентября добыто 6 фунтов 34 золотника, …промытые золотосодержащие пески, в сложности во 100 пудах золота содержат от 78 до 91 доли: людей обращалось по работам от 446 до 544 человек в день». В октябре 1823 года в Екатеринбурге был учтен новый золотопромышленный район на Южном Урале, в составе которого на тот момент официально значились шесть приисков: Ново-Павловский, Каскиновский, Чернореченский, Владимирский, Степановский и Атлянский.

Важные открытия в Миасском районе были сделаны и в следующем году.

28 мая 1824 г. помощником управителя Миасского завода шихтмейстером 13-го класса Мейджером был открыт рудник (впоследствии чаще именуемый прииском), названный Царево-Александровским, который приобрел позднее наибольшую славу среди всех южноуральских приисков и рудников. О его местонахождении в одном из архивных документов указывается, что он «лежит по правую сторону речки Ташкутарганки в 400 саженях к северо рудника». востоку от разработок заброшенного Первопавловского Содержание золота в песках составляло здесь от 1 золотника и выше, а в некоторых местах от до 1 фунта золота. До мая 1825 г. на данном руднике было получено более 90 кусков самородного золота, «из коих один весит ф.61 з.;

два куска по 13 ф. слишком», а прочие весили от 9 фунтов до золотников. Со дня его открытия до 1 мая 1825 г. добыча золота здесь составила 27 п. 14 ф. 33 7/8 з. Для того чтобы понять насколько щедро одарила природа не только недра этого района, но и растительный мир, здесь же хочется привести описание окрестностей Царево-Александровского прииска, данное еще в 19 веке известным исследователем Южного Урала А. Алекторовым: «По несколько покатой долине, простиравшейся более, нежели на 100 кв. сажень, расстилались богатые луга;

с двух сторон ее журчал быстрый источник Ташкутарган, теряясь множеством извилин между кустарником и живописными ивами;

с третьей – были прекрасные, доставлявшие людям в жаркое время прохладу и спокойствие под тенью вековых дубов и ясеней;

с северо-запада эта долина защищалась грядою высоких гор, и свирепый борей не мог дышать на этот благоухающий цветник». В последних числах июля 1824 г. шихтмейстером 14-го класса Свиридовым был открыт Благодатный прииск, лежавший «по течению реки Уя по левой стороне, в двух верстах от Поляковского медного прииска (рудника)». На сто пудов породы здесь приходилось от до 6 з., а гнездами до 14 золотников золота.31 Разрабатываемая здесь золотая россыпь находилась в небольшой долине, окруженной горами, и состояла из кварцевого песка с примесью глины и отломов трапа, змеевика, рогового камня и мелких зерен железной руды. Произведенная на 200 сажен в длину разведка, выявила золотосодержащий пласт толщиною от 4 до 8 вершков. июня после сооружения плотины и промывального устройства здесь были начаты работы, принесшие за первый день 1 фунт 83 золотника. Указывая на значительность сделанных открытий, Управляющий департаментом Горных и Соляных дел особо отметил заслуги в этом деле Мейджера и Свиридова, «неусыпным попечением и благоразумными распоряжениями которых добыто из одного рудника менее чем в год слишком 27 пудов». В свою очередь министр финансов ходатайствовал перед Комитетом Министров «о награждении Управителя Миасского завода майкшейдера 9-го класса Порозова орденом Св. Владимира 4-ой степени, а шихтмейстера 14-го класса Мейджера и 14-го класса Свиридова орденом Св.

Анны 3-го класса». Обнаружением россыпного золота и открытием новых приисков увенчались разведочные работы в районе Кыштымского и Каслинского заводов Расторгуева, проводящиеся в 1822-1823 годах.

В 1823 году золотые россыпи были найдены по речкам Борзовке, Сугумак, Черной, Крутой и другим. В октябре 1823 года здесь уже были подсчитаны запасы золота в 11 местах.34 По течению реки Каменной, вливавшийся в Оракуло-Коханское озеро, «в юго-западную сторону от Каслинского завода, расстоянием от оного в 20-ти верстах», в 1823 году был открыт Оракуло-Коханский прииск, содержавший в ста пудах породы от одного до пяти золотника золота, «которое по большей части попадается довольно крупное и весьма сплюснутыми зернами и нередко самородки значительного веса». В 25-ти верстах к западу от Каслинского завода был открыт прииск по реке Березовке (впадающей в р. Большой Маук), а в 27-ми верстах от завода в том же направлении прииск по р. Черемшанке- Черемшанский, содержавший в ста пудах от трех до пяти золотников золота. По подсчетам золоторазведчиков песочные породы этого прииска содержали в себе 1 пуд ф. 12 з. драгоценного металла. Неподалеку отсюда был открыт еще один прииск по р. Крутихе (Крутихинский), впадающей в озеро Оракуль. Здесь содержание золота в ста пудах равнялось от до 1 золотника, а общая добыча (до конца выработки) должна была составить 1 п. 1ф. 60 з. В 1823 году начал действовать богатый Соймоновский прииск (названный так в честь руководителя Особой комиссии В.Ю. Соймонова), с содержанием золота в ста пудах породы от 1 до 3 золотников.38 На построенной здесь золотопромывтельной фабрике до 30 августа 1825 г. было намыто 14. п. 5 ф.

золота.39 В той же даче успешно работали Чернореченский, Мариинский и Анненский прииски. В то же время в даче Каслинского завода были открыты и начали действовать Березовский и Ольховский прииски. На золотых приисках Каслинского и Кыштымского завода было занято 1600 рабочих, в том числе много женщин и подростков. В 1824 г. ежедневно они получали на 370-ти вашгердах (золотопромывательных станках) от 3 до 3 фунтов золота. На этом этапе золотодобыча здесь возрастала стремительно. Если в 1822 г. Расторгуевы получили 6 ф. 62 з. драгоценного металла, в 1823 г. – 6 п.

29 ф. 79 з., то за первую половину 1824 г. уже 12 п. 10 ф. 12 з. К этому времени общее количество золота, добытого на приисках Расторгуева, составило 17 п. 24 ф. 79 з.17 д. В августе 1823 г. были продолжены поиски россыпного золота в районе Уфалейского завода. Здесь были открыты прииски Каркадиновский, Гераклинский, а так же по речке Каменке. К концу 1823 г. владельцы Уфалейского завода Губины получили 16 ф. 23 з. золота, а в 1824 году на их промыслах было добыто 5 п. 9ф. 27 з. драгоценного металла. Несмотря на значительные успехи комиссии Соймонова, отраженные в ее отчете, составленном в 1823 году (в котором также содержались многочисленные предложения технического и социального характера, направленные на дальнейший подъем золотого промысла на Урале), вскоре она прекратила свое существование.

Относительно содержащихся в отчете предложений отметим то, что многие из них (прежде всего технической направленности) были приняты и одобрены Комитетом Финансов, что нашло отражение в Высочайше утвержденном Сенатском Указе «О распространении открытий и умножения разработки золотоносных песков» от 9 сентября 1824 года. В нем Комитет Финансов одобрил предложения комиссии Соймонова и «нашел полезным к прочному установлению золотого промысла следующие меры…». Среди них назывались отправки поисковых партий «для доставления золотым промыслам запасов на будущее время», членам которых назначались жалованье и кормовые деньги «по мере надобности ежегодно». Здесь же определялись награды за открытия партиями новых рудников. Находясь в зависимости от важности открытого рудника, они составляли от 25 до рублей «каждому работнику, в том участвовавшему». Награда штейгеров увеличивалась вдвое или втрое, а офицерам определялись «по особому усмотрению». В случае, если рудник открывался одним лицом, указ определял «выдать ему от 500 руб. до нескольких тысяч рублей или дать другое приличное награждение».42 Во многом благодаря данному указу работы поисковых партий на Южном Урале были продолжены.

С апреля 1823 по май 1824 гг. на Миасских промыслах трудилось до рабочих, добывших в 1823 г. – 8 п. 2 ф. 29 з. 48 д. золота, в 1824 г. – 27 п. ф. 3 з. 36 д. В 1826 году добыча составила уже 41 п. 9 ф. 36 з. 55 д., а в г. – возросла до 64 п. 5 ф. 18 з. 80 д. О ходе разведочных работ в 1826 г. сведения содержатся в рапорте от октября 1826 года берг-гауптмана Тетюева. После их проведения было открыто несколько приисков. Первый из них «в вершине реки Иремель расстоянием от Перво-Павловского рудника примерно 10 верстах», содержащий в ста пудах песков от 1 до 1 золотника золота. Второй прииск был заложен между речкой Атляном и Белой в 15-ти верстах от Перво Павловского рудника. Хотя здесь содержание золота не было высоким, автор рапорта тем не менее отмечал, что «нельзя не надеяться, чтоб и в оном месте не было золотосодержащих песков, заслуживающих внимание на обработку». При обследовании третьего прииска, расположенного по р.

Черной в 10-ти верстах от Миасского завода было намыто 4 з. золота, что являлось чрезвычайно большим показателем. Это обстоятельство позволило Тетюеву сделать вывод о том, что прииск «должен быть благонадежнейше так, что впоследствии при настоящей разработке едва ли не может поравняться с богатейшим из всех здешних рудников под названием Царево Александровский».44 Следует отметить, что исследования упомянутых приисков были проверены по объявлению «башкирцов» Абдуллатьера Арасланова и Азнагуры Раимгулова. Так как их сведения о наличии золота в этой местности полностью подтвердились, Тетюев ходатайствовал перед горным начальством об их денежном награждении.

Свой рапорт Тетюев направлял в Комиссию розыскания похищений из промыслов Урала золота, которая занималась не только этим, но и проверкой поданных заявок, а также устных сообщений. Так, в рапорте от 25 июля г. членов комиссии Порозова и Свиридова сообщалось о проверке поступивших сведений о том, что челябинский мещанин Андрей Ильиных, живущий в д.Медиак в подвале собственного дома добывает золото и тайно его продаёт. В ходе обследования было выбито 4 шурфа около дома и проверен подвал, после чего комиссия пришла к выводу о том, что «можно по справедливости заключить, что сей Ильиных оговорен ложно». 1 ноября 1826 года в результате проведенных разведок был открыт Царево-Николаевский рудник по реке Ташкутарганке, обе стороны которой по оценкам современников, представляли собой «вместилище подземных сокровищ». Весной 1827 года начальством Златоустовских заводов (в состав которых с 1825 г. входило 5 заводов: Артинский, Кусинский, Саткинский, Миасский и Златоустовский) были сформированы еще две рудоискательные экспедиции.

1. Предмет и задачи курса

2. Русская колонизация Урала в 12-15 веках

Объектом изучения данного курса: экономика Уральского региона

Уральский промышленный экономический регион начал складываться в 17 веке, как центр металлургического пр-ва России. И прошел в своем развитии ряд этапов: от мануфактурного пр-ва к фабрично-заводскому, стал ведущим промышленным регионом страны и в настоящее время сохраняет свою роль.

Предметом изучения , является основные направления и тенденции развития экономики Урала, в различные исторические периоды, ее составляющих, промышленности, с/х, торговли, транспорта и роль экономики Урала в экономике России.

Цель курса : изучение истории экономического развития Урала, одного из главных промышленных центров России в непосредственной взаимосвязи с экономикой страны в целом, как ее составной части.

Задачи курса : изучение становления и развития промышленности Урала, изучение и развитие с/х края, изучение торговли и транспортной системы региона.

Периоды экономической истории Урала:

До индустриальный 16 - середина 19 века

Индустриальный с середины 19 века по настоящее время

До прихода русских основная территория Урала, была заселена слабо. Население селилось преимущественно вдоль рек.

По рекам Печора и Вычелда жили зыряне

Север - Коми-пермяки

Вятка - Удмурты

Юг Урала - башкиры и татары

Восток - мханты и манси

Общее для этих народов, что до прихода русских они не имели своей государственности и своей письменности

Русская колонизация в 12 веке и началась она с северо-запада из новгородской земли.

С 1264 года включает Югру (северное Приуралье)

В 12 веке русские заселили поселения вдоль реки Вятки - Хлынов. Там сложилась вязкая земля - самостоятельное княжество.

Одновременно с Новгородцами колонизацию начали владимиро-суздальские князья. Они стремились установить контроль за волго-камским торговым путем.

В следствии 1222 году образовался город Великий Устюг.

С 14 века начинается московская колонизация края.

Шло соперничество между Москвой и Новгородом за Уральские земли, которая закончилась победой Москвы.

В 1480 году - Иван III объявил независимость Московское гос-ва от золотой орды.

1552 году - Иван Грозный взял Казань, присоединил земли казанского ханства и тем самым был открыт путь на Урал.

1556-1558 годах к русскому гос-ву присоединены земли башкир.

1558 году - земли удмуртов

Особое место в колонизации Урала занимает деятельность Строгановых.

1558 году братья Григорий и Яков Строгановы получили от Ивана Грозного во владение огромные территории по реке Каме и право расширять свое владение дальше на восток.

Строгановы наняли отряд казаков во главе с Ермаком и направили его на покорение Сибири.

1582 году Ермак разбил войска сибирского хана Кучума и так началось завоевание восточных склонов Урала.

В след за казаками шли регулярные стрелецкие войска, на завоеванных территориях они строили крепости (Тюмень, Тобольск, Пелым, Лозьвинск) - облагали налогами местное население и вслед за казаками в Сибирь переселялись крестьяне и ремесленники.

На южном Урале основную роль в освоении земель играла казачество. Казаки проникают в бассейн реки Яик (Урал). Потеснят наганских татар и тут складывается казаческая община (Уральск).

Основной формой освоения Урала являлось стихийная крестьянская община.

До конца 16 века основными путями связи через Урал в Сибирь были реки Печоры, Соби, Оби - путь был опасным, тяжелым и длинным.

Поэтому 1595 году был издан указ, проложить прямую сухопутную дорогу от Солекамска до верховий реки Туры (строил Артемий Бабинов). Дорога сократила путь в 8 раз и почти на 200 лет стала единственной дорогой соединяющей Сибирь с центром России.

1898 году на Бабиновской дороге был построен город-таможня Верхотурье.

Образование, культура и быт населения Урала

в первой половине XIX века

Образование и грамотность

После принятия в 1804 г. «Устава учебных заведений» территория Урала вошла в состав Казанского учебного округа. К 1861 г. в каждом уездном городе края были открыты приходские училища. Уездных училищ стало 26. На базе главных народных училищ, созданных в Перми (1808), Вятке (1811), Уфе (1818), открывались гимназии, в которых обучались в основном дети дворян и чиновников.

Помимо школ Министерства народного просвещения, организовывались учебные заведения удельного и духовного ведомств, министерств внутренних дел, государственных имуществ и финансов. В Вятской губернии местной палатой государственных имуществ к началу 1860-х гг. было открыто 217 сельских училищ.

На Южном Урале почти во всех крепостях и укреплениях появились гарнизонные школы и училища Оренбургского казачьего войска. В 1822 г. в Оренбурге было учреждено военное училище (позднее - Неплюевский кадетский корпус) для обучения детей казаков, офицеров, чиновников и местной национальной знати.

В 1800 г. в Перми и Уфе были открыты духовные семинарии. С конца 1820-х гг. открылись церковно-приходские училища, и к 1860-м годам только в Пермской губернии их было 92.

Согласно «Положению о штатах Главного правления Уральских горных заводов» (1847 г.) создавалась трехступенчатая система учебных заведений горного ведомства - школы на каждом заводе, окружные школы во всех шести заводских округах, горное училище в Екатеринбурге. К 60-м гг. XIX в. в казенных округах было 44 заводских школы, 6 окружных училищ. Позднее в Екатеринбурге открылось Уральское горное училище.

Учебные заведения имелись и на частных заводах Демидовых (Выйское заводское училище), Лазаревых, Строгановых и других предпринимателей, в них обучались и основном дети крепостных служащих и мастеровых.

С 30-х гг. XIX В. появились первые женские учебные заведения: девичье училище в Оренбурге (1832 г.), частный пансион благородных девиц в Перми (1842 г.). С конца 50-х ГГ.XIX в. открылись женские училища в Перми и Екатеринбурге, воскресные школы в Перми.

Об уровне грамотности в первой половине XIX в. судить трудно. В 1806 г. при переписи грамотных крестьян Вятской губернии в 6 уездах (Глазовский, Елабужский, Котельнический, Нолинский, Слободской, Яранский) было учтено 2201 человек (0,77% населения этих уездов). При этом почти совсем не учитывались старообрядцы, среди которых было особенно много грамотных.

Духовное образование на Урале

Отличительной чертой духовного сословия была его замкнутость, во многом объяснявшаяся тем, что иносословным ученикам был практически запрещен доступ в духовные учебные заведения, тогда как все сыновья представителей духовных ассоциаций обязаны были пройти курс обучения в духовной школе, причем чем выше был уровень полученного ими образования, тем больше препятствий ставило законодательство для их выхода из духовного сословия. К началу XIX в. Урал обслуживали три духовные семинарии - Вятская, Казанская и Тобольская. Хотя обучение в семинарии считалось обязательным, большинство семей духовенства не имело возможности отправлять туда своих сыновей и оплачивать их пребывание в семинарии до конца курса. Поэтому по-прежнему преобладало домашнее обучение, а избыток мест в штатах приходских церквей позволял и при весьма незначительной профессиональной подготовке достигнуть священнического сана.

Хотя в 1800 г. открылись Пермская и Оренбургская семинарии, в целом положение с церковными кадрами не изменилось. В 1818 г. была предпринята реформа духовной школы. Россия делилась на четыре духовно-учебных округа, возглавлявшихся духовными академиями (Петербургской, Московской, Киевской и Казанской). Уральские епархии входили в Казанский округ, но открытие Казанской духовной академии произошло лишь в 1842 г., а до этого времени Казанский округ был присоединен к Московскому.

В середине XIX в. духовные школы всех уровней объявлялись доступными для учеников разных сословий. В 1850 г. были отменены постановления, принуждавшие священно служителей обучать своих сыновей в духовных учебных заведениях. Однако реальные изменения в положении духовенства были значительно меньше тех, на которые рас-считывало правительство. Выход из сословия действительно увеличился, но вступление в него иносословных по-прежнему было затруднено. В то же время и представители низших сословий смогли воспользоваться открытостью духовной начальной школы, стоимость обучения в которой было ниже, чем в соответствующих светских учебных заведениях.

Литература и фольклор

В первой половине XIX в. на Урале продолжалось развитие традиций местного летописания, в том числе в горнозаводских районах (Невьянск, Нижний Тагил). Публицистические и полемические произведения, направленные против произвола церковных и гражданских властей, создавались в среде старообрядцев. В рукописной традиции складывался новый жанр «родословий» (об истории старообрядческих согласий в России и на Урале).

В начале XIX в. появляются уральские поэты и писатели из различных слоев общества: крепостной князей Голицыных И. И. Вараксин выпустил поэтический сборник в Петербурге (1807 г.), учитель Пермской гимназии В. Т. Феонов публиковал стихи в журнале «Вестник Европы».

Особое влияние на развитие литературы края оказали живший в Перми поэт и писатель Е.А. Вердеревский, поэты-декабристы П.М. Кудряшов, В.К. Кюхельбекер, сосланные в Оренбург Г.С. Винский, Т.Г. Шевченко, живший в Перми и Вятке в 1835-1837 гг. А.И. Герцен, преподававший в пермской гимназии П.И. Мельников-Печерский (создавший здесь «Дорожные записки по пути из Тамбовской губернии в Сибирь». 1839-1842 гг.), работавший в Вятке М.Е. Салтыков-Щедрин.

В первой половине XIX в. на Урале по-прежнему были широко распространены фольклорные сюжеты: древнерусские былины, исторические песни, легенды и предания, связанные с историей края. В 1833 г. предания о Пугачеве и его сподвижниках, народные песни записывал в Оренбургском крае А.С. Пушкин. В.И. Даль использовал материалы уральского происхождения при составлении «Пословиц русского парода» и «Толкового словаря живого великорусского языка», под псевдонимом «Казак Луганский» он обработал и издал сказки Южного Урала. Часть фольклорных материалов Даля и шадринского краеведа крестьянина А. Я. Зырянова вошли в сборники «Песни, собранные В.П. Киреевским» и «Русские народные сказки», изданные А.Н. Афанасьевым. Крестьянский, горнозаводской, казачий фольклор собирали И. И. Железное, И.М. Рябов, Д.П. Шорин и др.

Библиотеки и книгоиздание

К середине XIX в. собраниями книг по-прежнему располагали монастыри, однако в них почти не осталось рукописей и изданий XVI-XVII вв. Значительной по объему и интересной по составу была библиотека Вятской духовной семинарии.

Многотысячным книжным фондом по-прежнему располагали старообрядцы-крестьяне, жители заводов, купцы и мещане. Часть книг принадлежала старообрядческой общине, но многие являлись личной собственностью ее членов.

Главной конторы Екатеринбургских заводов. В библиотеке при Выйском училище в 1821 г. имелось 2 512 томов. Значительными по объему были личные библиотеки некоторых служащих Нижнетагильских заводов. В принявшей первых читателей в 1812 г. библиотеке училища при Чермозском заводе Лазаревых к 1848 г. находилось 2 354 книги

В это время созданы первые публичные библиотеки в Перми и Сарапуле (1835 г.), Уфе (1836 г.), Вятке (1837 г.), Кунгуре (1840г.). В некоторых городах библиотеки, ставшие позднее общедоступными, начинали действовать как ведомственные - например, первая в Оренбурге библиотека губернской канцелярии (1854 г.).

Несколько частных библиотек владельцы предоставили для общего пользования в конце 50-х гг. XIX в. (А.И. Иконников и А.Г. Воскресенский в Перми, А. А. Красовский и П. П. Хохряков в Вятке и др.). В 1854 г. усилиями А. Н. Зырянова и Д.Д. Смышляева в с. Иванищевском Шадринского уезда была устроена библиотека для крестьян.

Значительные по объему личные библиотеки были не только в губернских городах и крупных заводских центрах, но и у жителей отдаленных уездов, к примеру, в библиотеке верхотурского купца Я.Я. Кузнецова насчитывалось не менее 1 890 томов.

Вслед за созданной ранее пермской типографией появились типографии в Уфе (1801 г.), Екатеринбурге (1803 г.), Оренбурге (1827 г.). Они печатали казенные бумаги, а иногда и книги. В начале века в уральских типографиях были изданы труды Н. С. Попова, И.Ф. Германа, И.В. Жуковского, В. И. Даля, В.М. Черемшанского и др. Начало периодической печати в крае было положено изданием с 1838 г. «Оренбургских губернских ведомостей» (до 1865 г. они выходили в Уфе).

Наука и техника

В первой половине XIX в. на Урале работали научные экспедиции, в которых участвовали крупные русские и зарубежные ученые. В 1847 г. Русское географическое общество послало на Северный Урал экспедицию для изучения границы между Европой и Азией (работала под руководством Э.К. Гофмана до 1859 г.), получившую дополнительные сведения о природе и населении Урала и содействовавшую дальнейшему освоению края.

Развитие горнозаводской промышленности нашло отражение в трудах И.Ф. Германа, в работе преподавателя Екатеринбургской горной школы А.С. Ярцова «Российская горная история», в книге А.Ф. Дерябина «Историческое описание горных дел в России от самых отдаленных времен до нынешних» (1804 г.), а также в публикациях «Горного журнала» (выходил в Петербурге с 1825 г.).

Растительный и животный мир Урала были описаны в работах А. Лемана, X. Ф. Лессинга, Н.И. Стражевского, А.Е. Твплоухова, Г.Е. Щуровского, Э.А. Эверсмана и др. На Урале жили и работали известные деятели медицины - И.В. Протасов и Т. Ф. Успенский.

Собирателями и издателями историко-краеведческих материалов на Урале были В.Н. Верх («Путешествие в города Чердынь и Соликамск для изыскания исторических древностей»), Ф.А. Волегов («Исторические сведения о графах Строгановых», «Историко-статистические таблицы на пермские имения гг. Строгановых» и др.), Ф.А. Прядильщиков («Летопись губернского города Перми»), B.C. Юматов («Мысли об истории Оренбургской губернии»), А.Н. Зырянов («Материалы для описания Шадринского уезда», «Материалы для истории заселения зауральского края»), И.М. Рябов («Былины и временность Нижнетагильских заводов»), А. Вештомов («История вятчан»). Много краеведческих материалов было опубликовано в двух томах «Пермского сборника», изданных в Москве Д. Д. Смышляевым в 1859-1860 гг.

Первые археологические раскопки на Урале проводились усилиями краеведов-энтузиастов: в Прикамье - В.Н. Верхом (1820 г.), в Нижнетагильском округе - И.М. Рябовым и Д.И. Шориным (30-50-е гг. XIX в.), в Шадрин-ском уезде -А.Н. Зыряновым (с 50-х гг. XIX в.), в пермских вотчинах Строгановых - Ф.А. Волеговым.

С 20-х гг. XIX в. центром накопления и распространения научных знаний и наблюдений становится Екатеринбург, где были созданы Горное общество (1825 г.), одна из первых в России магнитных и метеорологических обсерваторий (1836 г.), «музеум» (1834 г.), ставший вскоре одним из богатейших в мире собраний полезных ископаемых. В это же время открылись для посетителей музей природы Южного Урала при Неплюевском военном училище (1831 г.), «Музей естественных произведений Оренбургского края» (конец 30-х гг. XIX в.) в Оренбурге, музейная комната при конторе нижнетагильских заводов Демидовых (1836" г.) и др.

Первая половина века стала и временем технических Изобретений и усовершенствований в области гидротехники, механики, машиностроения. металлургии, золотодобычи.,

Декоративно-прикладное искусство и живопись

В XIX в. на Урале продолжали развиваться традиционные художественные направления (пермская деревянная скульптура, народная роспись по деревуи металлу). Лакокрасочная роспись железных изделий получила развитие на нижнетагильских заводах, излюбленными мотивами были растительный орнамент, птицы и пейзажи, а также жанровые и мифологические сцены (мастера Худояровы, Дубасниковы и др.). Подносный промысел способствовал появлению на нижнетагильских заводах династии живописцев Худояровых. Особой известностью пользуется серия работ П.Ф. Худоярова, изображающих

заводское производство («Листобойный цех» и др.), а также картина И. Ф. Худоярова «Гулянье на Лисьей горе». Картины с видами Нижнетагильского завода создавали приезжавшие на Урал живописцы В.Е. Раев и П.П. Веденецкий (30-е гг. XIX в.). Серия зарисовок Златоуста выполнена местнымихудожниками (И.П. Бояршинов 1827 г.), уральские рисунки есть в путевом дневнике В.А. Жуковского (1837 г.).

Своеобразным явлением уральской живописи стало творчество иконописцев-старообрядцев Невьянской школы (мастера Богатыревы, Романовы, Чернобровиныищ).

Художественное холодное оружие изготовлялось с 1817 г. на Златоустовской фабрике. Уральцы украшали клинки не только орнаментом, но и сюжетными (в том числе батальными) сценами (мастера И. Бушуев, И. П. Бояршинов, А. И. Бушу ев, П. Уткин, Ф.А. Тележников и др.).

Высокохудожественные произведения камнерезного искусства создавались мастерами Екатеринбургской гранильной фабрики: валы и чаши из разноцветных яшм, родонита и малахита. Особенного совершенства достигло искусство «русской мозаики», применявшееся при изготовлении предметов из малахита и лазурита. Многие изделия фабрики выполнялись по рисункам известных архитекторов (А. Воронихина, К. Росси, А. Брюллова, К. Тона и др.) Пользовались известностью изделия Горнощитского мраморного завода (закрыт в 1858 г.).

Театр, музыка

Народная культура Урала сохранила театральные традиции, в том числе в форме ярмарочно-балаганных представлений. В начале XIX в. появились крепостные театры в вотчинах Лазаревых, Строгановых: драматический кружок на Очерском заводе(1807 г.), театр в с. Ильинском (20-е гг. XIX в.), театр в Усолье (50-е гг. XIX в.). Актерами были в основном крепостные служащие.

В 1843 г. в Екатеринбурге открылся первый на Урале театр с постоянной профессиональной труппой (антрепренер П. А. Соколов). Наряду с водевилями и мелодрамами в нем ставили «Аскольдову могилу» А.Н. Верстовского, «Сомнамбулу» В. Беллини, «Ревизора» Н.В. Гоголя и другие произведения классического репертуара. Театр выезжал на гастроли (в Пермь, на Ирбитскую ярмарку). В 1849 г. появился театр в Перми.

Своеобразным очагом музыкальной культуры стал Оренбург, где было немало любителей музыки и подолгу проживали профессиональные музыканты и композиторы (В.М. Верстовский, А.А. Алябьев и др.). Музыкальные вечера в 50-х гг. XIX в. устраивались местной интеллигенцией не только в губернских, но и в уездных городах (Елабуга, Глазов и др.). В Перми, Оренбурге, Екатеринбурге, на Златоустовском и Богословских заводах имелись гарнизонные и заводские оркестры.

Архитектура

С конца XVIII в. господствующим направлением в архитектуре Урала стал классицизм. Постройки в новом стиле появились в вотчинных центрах крупных землевладельцев (Абамелек-Лазаревых, Всеволожских, Голицыных и др.). Обычно это были новые здания церквей, реже - усадебные дома. В стиле классицизма возведен комплекс гражданских построек в строгановском Усолье, Гостиный двор в Перми (1802 г.), здание магистрата, лабораторный корпус Главной конторы горных заводов, Гостиный двор, дома купцов Казанцева, Рязанова, Расторгуева в Екатеринбурге.

Период расцвета классицизма на Урале отмечен деятельностью плеяды талантливых архитекторов: АЛ. Витберга, И. И. Свиязева, М.Н. Малахова, С.К. Дубина, А.З. Ко мapoва.

Ряд интересных архитектурных построек был создан в первой половине XIX в. И на Южном Урале (дом заводовладельца в Кыштыме, сооружения Ф.А. Тележниковаа на Златоустовском заводе и др.), но главными центрами крупного каменного строительства оставались Екатеринбург, Прикамье и нижнетагильские заводы. К середине столетия почти все заводские комплексы Урала были каменными. В архитектуре Урала сказывалось влияние столичных архитекторов (М.Ф. Казакова, А.Д. Захарова и др.), но наиболее талантливым мастерам удалось выработать свою, узнаваемую манеру (к примеру, влияние проектов М.П. Малахова прослеживается во многих постройках Среднего и Южного Урала).

1840-1850-е гг. отмечены кризисом классицизма на Урале. В этот период произошла смена художественных поколений, но он не дал новых ярких имен в архитектуре Урала.

Внешний облик уральских поселений заметно изменился: в городах, заводских поселках и даже во многих крупных селах и деревнях стала преобладать разбивка на улицы и кварталы. Новые дома строились по плану на участках, отводимых местным начальством.

Из Петербурга присылали («образцовые» проекты домов, однако каменных и деревянных оштукатуренных жилых зданий, настойчиво рекомендуемых столичными архитекторами, строилось сравнительно немного и более всего в заводских поселках, где жили иностранцы.

Жилые строения местного населения оставались разнообразными, что придавало даже поселкам со стандартизированной застройкой живописность и индивидуальность. Дома по-прежнему возводились в составе усадеб с хозяйственными постройками и участками огородов. В южных уездах усадьбы были с открытыми дворами, в северных и центральных уездах преимущественно с крытыми, хотя со временем для открытых дворов возрастала.

В лесной зоне дома, как и в более раннее время, ставили обычно на стойки-столбы (метровые в обхвате чурбаны из лиственницы), а на юге-из камня. К середине столетия заметное распространение получили и дома на фундаменте. Преобладали трехраздельные жилища типа «изба-сени-горница». Однако еще широко были распространены и трехкамерные дома раннего вида; «изба-сени-клеть». У крестьян сени, как правило, не имели потолка.

В городах, заводских поселках и крупных селах появилось больше домов-пятистенков, началось строительство шестистенков. Богатые большесемейные хозяева стали заводить двухэтажные дома.

К середине XIX в. белые избы практически вытеснили курные, черные, которые сохранялись преимущественно в глухих местах, в основном на северо-западе.

Изменения в интерьере жилища были не слишком заметными. Почти четверть жилого пространства избы традиционно занимала огромная русскаяпечь, глинобитная или кирпичная, возвышавшаяся в углу, справа или слева от входа. Остальная часть помещения делилась на три главных сектора: подпорожье - место у дверей под полатями, настланными между печью и продольной стеной избы, путь (или середа) для стряпни, красный угол - по диагонали от печи, отделяемый от кути занавеской или дощатой перегородкой (красный угол называли еще передним, чистым, почетным, святым - здесь на обычной полочке или в шкафу-божнице стояли иконы, а ниже находился обеденный стол). Между печкой и продольной стеной устраивалась западня - деревянный короб высотой около 30 см от пола, с задвижной крышкой, Кухонный залавокчерез западню попадали на лестницу, ведущую в подклет или нижний этаж.

Новым было то, что печь иногда ставили не в углу, а на середине избы, устьем к входу. В горницах, как правило, перестали устанавливать полати. Стены могли штукатуриться или обиваться обоями, украшаться картинами, зеркалами. Появилась многоцветная кистевая роспись стен, потолков, припечных досок и пр., но широкое распространение она получила позднее.

Более разнообразной стала мебель. Даже в крестьянских домах появились стулья, табуреты, шкафы, кровати. Многие сельские и городские жители специализировались на изготовлении мебели.

Мебельное производство было особенно развито в Вятской губернии. Для массового потребителя изготовлялась мебель, покрытая масляной краской или лаком.

Отмеченные новые черты в интерьере и конструкции жилища наблюдались и у тех групп живших на Урале народов, материальный быт которых был схож с бытом русских. Правда, проявлялись они с меньшей интенсивностью и некоторым запозданием.

При этом русская домостроительная техника продолжала распространятся в среде манси, ханты, марийцев, удмуртов, татар и башкир.

Известный фольклорист Н.Е. Ончуков, побывавший у манси, живших на Вишере, так отзывался об их жилище: «Изба обыкновенная, с иконами, столом в переднем углу, с лавками по стенам и всей прочей совершенно русской крестьянской обстановкой». Многие манси Верхотурского уезда, оставившие традиционные юрты и переселившиеся в русские избы, имели в середине XIX в. Открытые и глухие дворы с хлевами для скота и поветами. Состоятельные хозяева заводили трехкамерные дома, бедные, по замечанию наблюдателя, довольствовались «одной избой с сенями или без сеней».

У марийцев Среднего Урала в домах сохранились от старого, как правило, только две детали: окно на «кухне» в стене под потолком и котел, «вмазанный» возле устья печи. Те из марийцев и удмуртов, кто жил на землях башкир, в быту испытывали сильное башкирское влияние. Они заимствовали многое из внутренней обстановки башкирского жилища. Значительную часть жилого помещения занимали нары, которые делались на высоте 40-50 см от пола во всю длину комнаты. Нары являлись обязательной и универсальной принадлежностью жилища тюрских народов. На них отдыхали, работали, держали сундуки с постельными принадлежностями. Вместе с тем в домах зажиточных башкир и татар, живших на Среднем Урале, преобладающим становился русский вариант внутренней планировки: появились полати над входом, западни для входа в подклет, лавки и полки вдоль стен. Имелись у них также кровати, стулья, столы, шкафы.

Одежда представителей народов Урала сохраняла этническое своеобразие в большщей степени, чем жилище. Получили распространение разные дополнения и изменения в крое рукавов, подола, украшения рубахи вышивкой, позументом, цветными полосками ткани. Вместо белго холста, из которого шились и женские и мужские рубахи, в первой половине XIX в. Под влиянием русских начали использовать домотканую пестрядь, а в середине столетия-фабричные ткани. От русских в обиход мужчин-марийцев вошли штаны с широким шагом, рубахи-косоворотки, шубы с отрезной талией, темные кафтаны без отделки. Продолжался процесс сближения с русским костюма мужчин коми, ханты, манси, удмуртов. Одежда башкир и татар менее других была подвержена изменениям, взаимообмена в костюме у этих народов с русскими по-прежнему не наблюдалось.

Русское население тоже оставалось верным традициям. У женщин-крестьянок преобладал комплект с сарафаном. Сарафаны с рубахами носили также горожанки, казачки, жительницы заводских поселков.

У женского заводского населения появились и новые формы одежды: парочка (юбка с кофтой) и платье, из верхней одежды - пальто, из головных уборов - наколка, шаль, косынка, из обуви - башмаки. Жены и дочери заводских служителей, как и городской верхушки, выглядели, по словам очевидца, «настоящими барынями». Мужья их носили сюртуки, жилеты, манишки, шинели и другую «общую европейскую одежду». Мужчины-рабочие ходили в суконных кафтанах, красных рубахах, сапогах со складками и сафьяновой строчкой. Вместо крестьянских валяных Крестьянская девушкаколпаков на головах у них были круглые шляпы и фуражки.

Новые веяния проникали и в крестьянскую среду: в районах ремесленно-торговой деятельности крестьянки стали носить парочку, мужчины - ситцевые и нанковые рубахи на кокетке, штаны без соединительной вставки из плиса, кафтан-халат из голубой нанки. Зимний гардероб пополнился шубой с борами на спине. Парни-щеголи красовались в плисовых и поярковых шляпах, фуражках-картузах. К середине XIX в. традиционные женские головные уборы в селе стали вытесняться моршнями и наколками.

В питании жителей Урала особых изменений не наблюдалось. Правда, у охотников, рыболовов и оленеводов семерных районов гораздо большее место стал занимать хлеб. Получили распространение картофельные блюда. Рацион заводчан мало отличался от крестьянского. Из популярных у нижнетагильцев блюд упоминаются пельмени, а из напитков- чай, вошедший в обиход в конце XVIII в.

Особым разнообразием отличался праздничный стол. На Урале, как и по всей России, умели весело отмечать календарные, храмовые, семейные праздники, любили ездить в гости и принимать гостей. К празднику наваривалось несколько бочонков разного пива, делался запас вина, приготовлялись пироги с разнообразной начинкой, блины, оладьи, похлебки из мяса, жаркое, холодцы нескольких видов, сырники и пр. Десертом служили пряники, орехи, изюм, ягоды, варенные в сладком сусле.

Праздники играли важную роль в сближении народов, поскольку в них могли участвовать люди разных национальностей. Запретов на участие в них по этническому признаку (как и по сословному, территориальному и др.) на Урале не существовало. Праздничный эмоциональный настрой способствовал установлению взаимопонимания, дружеских взаимоотношений и, в конечном счете, культурному взаимообогащению.

Список используемой литературы

1. История Урала с древнейших времен до наших дней: Учебник для 10-11-х классов общеобразовательных учреждений/Кол. Авторов. Под общ. Ред. И.С. Огоновской, Н.Н. Попова.-Екатеринбург: ИД «Сократ», 2003.

В течение первых десятилетий XIX в. обрабатывающая промышленность на Урале развивалась медленно и лишь в 40-50-е годы начинается ее быстрый рост. Если в начале века в трех уральских губерниях различные отрасли этой промышленности выпускали продукцию на 2,1 млн руб. серебром, то к 1860 г., по далеко не полным данным, на 13,4 млн руб. серебром 8. Ускорение темпов роста было связано в первую очередь с расширением рынков сбыта продукции. До того времени продукция мелких заведений сбывалась преимущественно «по мелочи» на месте или направлялась за пределы края в строго традиционных направлениях (кожи - в Среднюю Азию, сало - в Петербургский порт). Появление пароходства позволило значительно расширить торговые связи с центральными районами страны. Резко возрос вывоз продукции в Сибирь в связи с развитием там золотых промыслов. Это и вызвало появление крупных предприятий и рост производства в целом ряде отраслей обрабатывающей промышленности. В те же годы наблюдаются процесс свертывания вотчинных мануфактур и интенсивное развитие предприятий, обслуживаемых наемным трудом. В винокуренном, суконном, полотняном производствах в начале века преобладали помещичьи мануфактуры с крепостным трудом. На 12 суконных заведениях Урала в 1828 г. было занято 2,4 тыс. крепостных (в том числе на 9 мануфактурах Оренбургской губ.- 2 тыс. крепостных). Но если в 1828 г. суконные мануфактуры Урала произвели продукции на 188 тыс. руб. серебром, то к 1861 г.-лишь на 84 тыс. руб. Отрасли же, работавшие на наемном труде, развивались успешно. Так, в Вятской губ. в 1828 г. было одно хлопчатобумажное предприятие, выпускавшее продукции на 3,6 тыс. руб. серебром, к 1861 г. их было уже 12 с выпуском продукции на 275 тыс. руб. В 1845 г. возникла одна из первых на Урале фабрик - паровая бумагопрядильня на 36 тыс. веретен в Уржумском уезде. В 20-30-е годы предприятия капиталистического типа (с капиталом более 3000 руб. и прибылью свыше 300 руб.) в Пермской губ. насчитывались единицами, а в 1848-1861 гг. они уже давали около 90% всей продукции обрабатывающей промышленности. Если в начале столетия в среднем на заведение приходилось пять рабочих и продукции на 600- 700 руб. серебром, то в 1860 г. - 21 рабочий и на 16,5 тыс. руб. серебром продукции. В Вятской губ. в начале века на заведение приходилось 25- 33 рабочих и объем производства составлял 3-5 тыс. руб. серебром, а к 1830 г.- соответственно 57 рабочих и 17,5 тыс. руб. серебром. Показательная эволюция кожевенной промышленности, которая до 40-х годов XIX в. почти всю продукцию сбывала в своем городе и уезде. Только кожевники Кунгура и некоторых городов Оренбургской губ. сбывали выделанные кожи через Оренбургскую линию в Среднюю Азию. Объем продукции был невелик. Пермская губ. производила до 70 тыс. кож в год, Оренбургская - в среднем 20 тыс., Вятская - 25 тыс. Объем продукции средней городской кожевни не превышал 280-360 кож в год. Прибыль такого заведения, как правило, составляла 200 руб. серебром. За 40-50-е годы объем кожевенного производства увеличился втрое: только в Пермской губ. изготовлялось до 250 тыс. кож в год. Значительная часть кож доставлялась на Ирбитскую ярмарку и в Сибирь. Если в 1843 г. кожи составляли на этой ярмарке только 2% от привоза всех российских товаров, то в 1860 г.- 28,5% и. В 1860 г. средняя городская кожевня Пермской губ. выделывала продукции на 6 тыс. руб. серебром в год и получала прибыль 800 руб. серебром, имея шесть наемных рабочих. В Вятской губ. такое заведение изготовляло продукции на 16,5 тыс. руб. серебром. Увеличились размеры кожевен. Работа в них велась круглый год, а не сезонно (с сентября по май), как раньше. Совершенствуется техника: появляются механические «дуботолчеи» с водяным двигателем, насосы для подачи воды по трубам в закрытое помещение. Одним из крупнейших предприятий был завод Пиликиыых в Кунгуре, на котором 50 рабочих за год выделывали 18 тыс. кож на 66 тыс. руб. серебром. Близкими к нему по объему производства были заводы Еремеева в Перми и Пешехонова в Сарапуле. В салотопенной промышленности наблюдалась та же тенденция развития. В первые десятилетия XIX в. она давала около 100 тыс. пуд. сала в год, а в 40-е годы - уже 700 тыс. пуд. Увеличение объема производства произошло в результате появления крупных салотопен. В Оренбургской губ. (главным образом в Оренбурге и Троицке) вытапливалось лишь 80 тыс. пуд. сала. Подавляющая часть топленого сала направлялась в Петербург для экспорта, только около 10% сбывалось на местные свечные и мыловаренные заведения. Крупными салотопнями в Пермской губ. владели богатые купцы Резановы, Казанцевы, Верходиновы. Купеческие предприятия этой отрасли были капиталистическими и до 40-х годов, а в 1848-1861 гг. уже половина всех салотопен производила продукции на 100 тыс. руб. серебром и более. Скот для салотопен закупался на Оренбургской линии, после его забоя кожи и мясо сбывались на Урале, а сало отправлялось на Запад. Практика закупки и переработки больших партий продуктов скотоводства была под силу лишь крупным промышленникам и давала значительные выгоды. Это ускорило вытеснение мелких салотопен крупными. Производство свечей до 40-х годов было налажено только в Пермской губ. Здесь производилось их на 3 тыс. руб. серебром ежегодно. Свечные заведения были в основном мелкими. С 1843 по 1861 г. производство свечей увеличилось в 6 раз. Средняя прибыль составляла 1000 руб. серебром. В 50-х годах появились два крупных стеариновых предприятия, которые в 1860 г. дали больше половины продукции всей отрасли. Это были уже фабрики с паровыми двигателями, механическими прессами и другими машинами. На одной было занято 70 рабочих, на другой - 280. Если до 40-х годов свечи сбывались исключительно на месте, то в 40-50-х годах начинается интенсивный вывоз их с Урала через Ирбитскую и Нижегородскую ярмарки. В 1858 г. по Каме было вывезено 23 тыс. пуд. свечей, т. е. около половины уральской продукции. Низкие местные цены стимулировали вывоз свечей в Петербург, где цены за пуд на 40-50 коп. были выше. Кожевенное производство Пермской губ. с 1800 по 1848 г. выросло всего в 2,5 раза (с 4 до 10 тыс. пуд.), зато с 1848 по 1861 г. в 8,4 раза (до 84 тыс. пуд.). До 1848 г. они одно заведение этой отрасли не являлось капиталистическим (с объемом производства более 3000 руб. серебром). Прибыль среднего мыловаренного заведения составляла около 100 руб. серебром. К 1861 г. появилось два крупных предприятия, выпускавших 80% мыла всей отрасли. Это были фабрики с прибылью 10 тыс. руб. серебром. Подавляющее же большинство мыловарен оставались небольшими. Больше половины выпускаемого мыла направлялось за пределы Урала. В 1849 г. среди товаров, отправленных из губернии по Каме, мыло еще не числилось, в 1860 г. было отправлено 26 179 пуд. мыла (58% губернской продукции) . Выгодность сбыта мыла за пределы Урала определялась низким уровнем местных цен. Важное место среди отраслей обрабатывающей промышленности занимало судостроение, которое развивалось в форме крестьянских промыслов. Общее количество строившихся в Пермской губ. судов увеличилось с 75 в 1789 г. до 240 в 1840 г. (здесь не учтены суда горнозаводских караванов). После 1840 г. начинается спад судостроения в связи с развитием пароходства. Лесопильное производство, сосредоточенное также почти исключительно в Пермской губ., до 40-х годов в основном обслуживало потребности судостроения. Сокращение судостроения в 40-50-х годах привело к увеличению «коммерческого» лесопиления. В 1860 г. по Каме была сплавлена для продажи почти вся продукция пильных мельниц Соликамского и Чердынского уездов и треть лесопильной продукции губернии. В 50-х годах появляются первые лесопилки капиталистического типа (6-10 рабочих, 2-6 тыс. руб. серебром оборотного капитала и 320- 700 руб. серебром прибыли). Оренбургская губ. накануне отмены крепостного права занимала первое место в России по производству поташа. В 1859 г. здесь действовало 52 поташных заведения, которые производили свыше 100 тыс. пуд. поташа в год. Это была традиционно помещичья отрасль, где применялся в основном крепостной труд. Некоторые отрасли промышленности возникали сразу в форме сравнительно крупных помещичьих и купеческих мануфактур. К этой категории можно отнести текстильные мануфактуры, бумажные, фарфорофаянсовые и стекольные. В начале столетия на Урале насчитывалось до 90 подобных заведений, в 1860 г.- 482. Общее число рабочих в них увеличилось с 500 до 5 тыс. Больше половины продукции давала Вятская губ. Высокий удельный вес в этой группе имели помещичьи заведения с крепостным трудом. Эти новые отрасли возникали на Урале, когда местный спрос на их продукцию был высок, поэтому предприятия мог-ли давать неэквивалентно высокую прибыль. Так, в стекольном производстве в начале столетия прибыль составляла 16%, а в бумажном - даже 79%. С развитием пароходства начали поступать привозные товары н теснить местное производство, в результате в 1860 г. ни в одной из вышеназванных отраслей прибыль не поднимается выше 10%. Промышленники вынуждены были совершенствовать производство, вследствие чего на купеческих фарфоро-фаянсовых мануфактурах производительность труда с 1823 по 1860 г. выросла в 9 раз, а в бумажном производстве с 1828 по 1860 г. - в 6 раз. При этом производительность труда наемных рабочих была в среднем вдвое выше производительности труда крепостных. В целом эти отрасли давали менее 20% всей продукции обрабатывающей промышленности. В 40-50-е годы возникли машиностроительное, сернокислотное и инструментальное производства, что свидетельствовало о начале промышленного переворота на Урале. В результате рационализации кожевенного производства - для утилизации его отходов - появляется производство клея. Экипажное, табачно-папиросыое, красочное и красильное производства были вызваны к жизни изменениями в быту, растущей товарностью производства. Из смоло-дегтярного, сундучно-подносного и других промыслов выделяются промышленные заведения, использующие наемных рабочих. Половина этих новых отраслей рождалась сразу в форме мануфактур и фабрик.

К фабрикам следует отнести три машиностроительных предприятия, инструментальное, сернокислотное, синкалевое заведения - всего к 1861 г. только в Пермской губ. насчитывалось до 15 предприятий фаорично-заводского типа. Например, в 1844 г. была основана Мельковская механическая фабрика в Екатеринбурге. В 1859 г. Одним из лучших в стране признавался Кокшанский химический завод в Елабужском уезде Вятской губ. Завод выпускал серную кислоту, купорос, хромпик. В 1860 г. на нем было занято более 180 рабочих12. В большинстве случаев спрос на продукцию «новых» отраслей превышал предложение, обеспечивая прибыль от 14 до 46%. В 1860 г. на одно городское предприятие приходилось по 23 рабочих. Треть предприятий составляли крупные. Они выпускали 83-93% всей городской продукции «новых» отраслей. В уездах крупные заведения давали 60-70% продукции. В то же время ряд отраслей оставался пока на стадии крестьянских промыслов. Среди уральских крестьян были довольно распространены шерстобитно-пимокатный промысел, производство полотна и др. В 50-х годах в Нолинском, Орловском и других уездах Вятской губ. закупалось у населения до 30 млн аршин холста на сумму до 800 тыс. руб. серебром. Троицкая волость Вятского уезда славилась мебельно-экипажным промыслом. В Смолинской и Вознесенской волостях Шадринского уезда занимались изготовлением саней, земледельческих орудий, мелкой домашней утвари, в Осинском, Пермском, Верхотурском уездах - кулей, рогож, мочала и т. п.. Таким образом, в 40-50-х годах XIX в. в обрабатывающей промышленности Урала интенсивно шел процесс перерастания мелкотоварного производства в капиталистическое. Этот процесс стимулировался включением Урала во всероссийский торговый обмен. Переход на капиталистическую стадию выражался в увеличении объемов производства, в появлении ряда новых отраслей, в развитии мануфактур и рождении первых фабрик. Однако господствующее положение в промышленности края по-прежнему занимала горнозаводская.

На исходе 18 века зарубежные исследователи знакомили широкие инженерно-технические круги с величайшими в мире русскими доменными печами, действовавшими с отличными показателями. В 1800 году средняя годовая производительность уральской домны составляла около 90 тысяч, а английской - 65 тысяч пудов чугуна, но уже тогда уральским древесно-угольным стали противостоять английские доменные печи, работавшие на каменноугольном коксе. К исходу первой трети 19 века уральские домны давали в среднем 118 тысяч, а английские 115-145 тысяч пудов чугуна. В 1860 г. средняя годовая производительность доменной печи на Урале, где продолжали работать на древесном угле, составляла 137 тысяч пудов, а в Англии, где еще на исходе 18 века полностью перешли на каменноугольный кокс, - 426 тысяч пудов.

Горны у печей применялись по большей части открытые, то есть отсталые и неэкономичные по сравнению с действовавшими в эти годы за рубежом. Горячее дутье, получившее всеобщее распространение на зарубежных заводах, почти совсем отсутствовало. Получившим всеобщее распространение паровым молотам в России в это время противостояли слабосильные деревянные вододействующие молоты. На Западе уже давно решающую роль играл паровой двигатель, а на Урале, как правило, действовали деревянные водяные колеса, и паровой двигатель все еще представлял собой случайное явление. Из двигателей общей мощностью 37 тысяч лошадиных сил, действовавших в 1864 году, 93% приходилось на водяные и только 7% - 2,6 тысячи лошадиных сил - на паровые.

В 1869 году, то есть почти через три четверти века после изобретения пудлингования, основная масса заводов продолжала переделывать чугун на железо в типичных для 18 века кричных горнах. Во всем наблюдалось отставание, определяемое крепостнической монополией и владельческим правом.

В основном все перечисленные недостатки российской металлургии были свойственны, прежде всего, уральской. Южные заводы России были не только более молодыми по возрасту, но и значительно более современными по техническому оснащению, внедрению передовых технологий производства металла. В конкурентной борьбе с Югом, уральская черная металлургия постепенно утрачивала свои позиции лидера, и к 1900 году на долю уральских заводов приходилось менее 30% выпуска продукции в целом по России.

В работах действительного члена Российской Академии наук В.П.Безобразова главными причинами кризиса уральской промышленности называются:

Обширность неделимых частных земельных владений;

Медленный оборот капитала;;

Инертность заводовладельцев;

Отрицательные последствия опеки и поддержки государства;

Австрийский инженер И.Туннер указывал на техническую отсталость Урала как результат крепостных порядков, привязанность рабочих к занятиям домашним хозяйством, использование малопроизводительного древесного угля. Об этом же писал и В.И. Ленин в своей работе «Развитие капитализма в России»: «Главной причиной застоя Урала было крепостное право (то самое крепостное право, которое в эпоху зачаточного развития европейского капитализма, помогло так высоко подняться Уралу); горнопромышленники основывали свое господство не на капитале и конкуренции, а на монополии и на своем владельческом праве».

Российский ученый и горный инженер И.А. Тиме тв 1878 году констатировал: «Отсталость наших уральских заводов вообще измеряется многими десятками лет. Доменное производство на Урале находится в том же положении, в каком оно существовало полвека тому назад. Для валового производства железа существует три главных способа: кричный, пудлинговый и бессемеровский. Последние два служат и для приготовления стали, в дополнение к способам тигельному и мартеновскому. Самый древний кричный способ, можно сказать, отжил свой век, и только на Урале он первенствует над другими способами».

И все-таки уральские заводы давали стране почти треть чугуна, железа и стали, причем количество выпускаемой продукции из года в год увеличивалось. Не так интенсивно, как у южного конкурента, но увеличивалось. Те же Тиме и Туннер, посетившие Урал, а вместе с ними и другие серьезные исследователи истории уральской индустрии отметили, что живучесть уральской металлургии объясняется дешевизной рабочей силы, наличием собственных земель, лесов и рудников, а также протекционизмом царского правительства. Парадокс, но то, что нам мешало жить, оно же и помогло нам выжить.

Урал 19 века - это сотни металлургических заводов. У каждого своя судьба, своя история и свои причины взлетов и падений. Например, Симские заводы Балашевых стабильно работали в течение всего века, постепенно увеличивая выпуск чугуна, железа и стали, по мере необходимости совершенствуя оборудование и технологии. В «полном здравии» завод был национализирован в 1917 году.

Управляющие Катавскими заводами не просто вводили на них технические новинки, они их усовершенствовали, приспосабливали к местным условиям, о чем публиковали статьи в российских технических журналах. Когда России понадобились железнодорожные рельсы, князь К.Е. Белосельский-Белозерский - владелец Катавских заводов -в течение нескольких лет купил в бельгии бессемеровскую фабрику, поставил на Катавском заводе рельсопрокатный стан и выпускал в год свыше 1 миллиона пудов рельсов для строящихся железных дорог.

Подводя итог вышесказанному, заметим: главными событиями на Южном Урале в 19 веке явились отмена крепостного права (1861 г.) с последовавшими серьезными реформами и строительство железной дороги Самара-Златоуст (1891 г.). Судьба же отдельных заводов и их обитателей зависела от многих факторов: наличия руды и топлива, эффективности управляющих и расточительности хозяев, народонаселенности и природных катаклизмов, и т.д.и т.п. Но самое главное: в 19 веке южноуральские чугунолитейное и железоделательное производства, вопреки прогнозам многих зарубежных специалистов и логике жестких экономических законов, выжили, превращая общеустановленные недостатки в достоинства и наоборот.